◄ Лазурь. Параллель

Сталкер Баннерщик выживает в Аномальной Зоне / Stalker Online на RU2 сервере.

Лазурь. Параллель

Бесплатный ознакомительный фрагмент

Пролог

Привет, сталкеры! С вами Бродяга с сайта «Путевка в Зону»!

Молодой человек, одетый по-походному просто и непримечательно, шагал через редкий подлесок, уверенно и быстро, с улыбкой наговаривая на диктофон давно заученные фразы, будто репетируя текст, что собирался написать в своем блоге по возвращении. Короткие, чуть взъерошенные волосы и обветренное лицо выдавали в нем заядлого путешественника, привыкшего к некомфортным условиям и ночевкам под открытым небом. Профессиональное блогерство находилось только на заре своего зарождения, и Иван по кличке Бродяга, в свои двадцать с небольшим уже бывалый сталкер, одним из первых почувствовал, что за этим форматом будущее. Он любил и уважал Зону отчуждения, но поездки туда стоили немалых денег. Он хотел делиться информацией о ней, показывать и рассказывать, но у него не было статуса гида, а так, с фотоаппаратом в руках и диктофоном в кармане, он мог одновременно зарабатывать и заниматься любимым делом, посвящая Зоне все свое время.

Маршрут на этот раз был несложным: от заброса сталкерскими тропами на восток, к покинутому селу Ильинцы, где долгое время жили самоселы, затем юго-восточнее, к Корогоду, мимо «Дуги», и в Припять, а там несколько дней снимать разные, заранее выбранные объекты. Столько материала хватит на целую серию постов, поэтому настроение у Ивана было превосходным.

– Ильинцы – крупное село, более тысячи жителей насчитывалось здесь до аварии, – бодро надиктовывал он прямо на ходу. Периодически диктофон отправлялся в карман, чтобы уступить место фотоаппарату. Погода стояла чудесная: лето выдалось в меру теплым, не жарким, а голубое с легкими как пух облаками небо идеально контрастировало с пейзажами запустения и разрухи. Кратко рассказав о колхозе имени двадцатого партсъезда, Иван дошел до границы села и заглянул на старую МТС другого колхоза – «Красный Октябрь», где снял разбросанные остовы техники, мельком осмотрел бывший ремонтный ангар, залез на длинные проржавевшие цистерны и сфотографировал с них окрестный пейзаж. День давно перевалил за середину, солнце потихоньку тянулось к горизонту, а Иван продолжал работать. Он ходил от объекта к объекту, от магазина и аптеки к школе и клубу, записывал о них все, что узнал из бесчисленных воспоминаний местных жителей и книг, прочитанных между походами, по несколько раз перефотографировал неудачно снятые, по его мнению, места, параллельно обдумывая одну вещь, которую давным-давно уже собирался сделать. Дело в том, что читатели, почти с самого появления блога, просили Ивана о более рисковых авантюрах – не просто о походах, но, например, о ночевках на знаковых объектах или даже провокационных – на открытой местности, и эти края давали хорошую возможность наконец-то исполнить просьбы фанатов. Разумеется, несмотря на все свое напускное ухарство, безрассудным Иван не был и прекрасно понимал, что ночевать просто так где попало весьма опасно, и дело тут вовсе не в радиации. Мало ли кто бродит здесь, в диких краях. Могут встретиться и звери, и люди, и еще неизвестно, что хуже. А ну как какие-нибудь мародеры или беглые преступники попадутся – такие и пришить могут в целях конспирации! Так мысленно рассуждал Иван, когда задумывался о просьбах читателей. Однако выход из ситуации все же был, и он казался сталкеру более чем подходящим.

– Что ж, как говорил Гомер Симпсон, радиация убивает только тех, кто ее боится. Я боюсь, но и не лезу в нее. А еще вы все знаете, что я боюсь темноты, но упорно с этим страхом борюсь, поэтому сегодня хочу сделать наконец то, о чем вы просили! Я проведу ночь в полной темноте и тишине, далеко в полях, в абсолютно безлюдной и дикой местности! – Иван хитро прищурился и сложил диктофон в карман.

«Ну и что, что немного приврал! – думал он, раскладывая палатку на бывшем колхозном поле. – Тут везде высокие кусты, никто ничего не заподозрит, в итоге мне хороший материал, а народу, который будет смотреть фотоотчет, – адреналин. Это ж как в кино, не обязательно прям все натурально делать… тем более, картинка не выдаст, а рассказ я напишу красочный!»

Несмотря на все эти бодрые мысли, совесть все же скребла Ивана, поэтому, поразмыслив, он все-таки решил, что данная ночевка будет репетицией настоящей, дикой, которую он все же в итоге проведет и опишет. А здесь честно скажет, что был у деревни. В конце поста. Под катом. Возьмет и напишет, даже извинится! Ладно, потом все это, а сейчас уже поздно и пора отдыхать.

– Если мутантов, как говорят ученые, не существует, то моя ночь должна пройти тихо, – надиктовывал Иван очередную запись, прежде чем отойти ко сну. – Однако вдруг народ окажется прав? Я, сказать по правде, все же волнуюсь, находясь здесь, посреди безлюдных полей, защищенный от возможных опасностей лишь тонким брезентом палатки. Погода спокойна и безветренна, но что-то зловещее в воздухе все же есть, будто где-то далеко к моей стоянке уже крадется невидимая угроза… – Он нажал кнопку «стоп». Запись получилась в меру поэтичная и загадочная, а народ любит недосказанность. Что, если вынести это все отдельно и за донат?..

Ночь была на удивление тиха. Иван проснулся, когда часы показывали половину четвертого, не от шума или шороха, а как раз таки от этой странной, давящей тишины. Она словно поглотила все звуки и свистела в ушах эхом его собственного пульса. А еще в оставленную для вентиляции щель упорно пробивалось… нет, даже не свечение. Сияние. Будто где-то вдалеке зажгли мерцающий алым прожектор, и теперь он светил прямиком в сторону места, где остановился на ночевку сталкер. «Патруль! – пронеслось в голове. – Вот и попался, экстремал хренов. Будешь теперь знать, как вестись на подначки глупой подписоты!» Однако ни людских голосов, ни звука мотора Иван так и не услышал, но этот успокаивающий, казалось бы, факт только подлил масла в огонь. Сталкер дернул молнию вниз, выскочил из палатки и ахнул. Все небо светилось неравномерным алым огнем, горящим над чернеющими на его фоне густыми облаками. Тут же, будто заметив его, откуда-то с востока накатил мощный раскат грома, разбивший вдребезги царившую до этого тишину. Иван подпрыгнул, налетел спиной на палатку и упал, запутавшись в ее полах. Взгляд уперся в небо, где облака бурлили, точно вода в котле. Гром уже не грохотал, а ворчал где-то вдалеке… или это все же был не гром? Гул нарастал, как если бы к сталкеру на всех парах двигался исполинский поезд, но вместо него Иван отчетливо увидел, как надвигающийся ветер гнет старые толстые деревья до самой земли. Это было странно, неправильно, ведь вокруг сталкера ветер не просто отсутствовал – стояли полнейший штиль и спокойствие. Решив не испытывать судьбу ожиданием надвигающейся непогоды, Иван побежал к домам, которые, на его счастье, были совсем близко, ворвался в ближайший из них и буквально рухнул в погреб, даже не подумав о том, как будет выбираться, если перекрытия дома не выдержат и обрушатся. Сырые стены и прогнившие остатки полок вовсе не придавали комфорта тесному темному помещению, в котором даже присесть было не на что, кроме пола, но и на нем Иван предпочитал только стоять, ведь под подошвами верных берцев громко хрустело стекло разбитых кем-то банок с закатками, когда-то давно оставленных местными жителями при эвакуации. Сталкер забился в дальний угол и слушал, как за стенами дома и над головой беснуется стихия. Даже сюда, хоть и слабо, но проникал алый свет, бьющий в окна, а гром снаружи грохотал непрестанно, сливая удары в единый гул. Такой бури Иван не видел никогда в жизни. Еще и это алое свечение… Оно буквально излучало ужас и боль, вытягивало откуда-то из глубинных слоев сознания. Всю ночь он провел в погребе, мечась между желанием покончить с собой с помощью тех же осколков закаток и тягой вырваться наружу и бежать прочь сломя голову. В какой-то момент он нащупал в кармане штанов диктофон (раздеваться на ночь сталкер предусмотрительно не стал) и, чтобы успокоиться, попытался наговорить в него пару фраз о происходящем и даже немного пошутить – но речь выходила корявой и бессвязной, голос дрожал, ломая слова и коверкая звуки, будто Иван был пьян или под веществами. Когда вместо задуманных слов изо рта полилась какая-то совсем уж дикая тарабарщина, он трясущимися пальцами отключил запись и вжался в угол.

Ближе к утру ветер начал понемногу утихать. Красное свечение к этому времени уже сошло на нет, но вой и свист стихии все еще слышались довольно отчетливо. Стрелки часов показывали начало седьмого, когда Иван, измотанный словно побитый пес, наконец решился вылезти в мертвую бледную тишину снаружи. Деревня выглядела узнаваемо, но многие дома стояли порядком накренившись, а то и вовсе смялись, точно карточные, деревья тоже не избежали удара урагана, и некоторые лежали на земле, вывернутые с корнями и огромными кусками земли вокруг. Иван, продираясь через бурелом, побрел к месту, где оставил палатку. Вокруг стояла тишина и сухость: ни последождевой капели, ни мокрой травы – получается, всю ночь ветер и гроза бесновались без единой капли дождя! Да как такое возможно?!

Палатка нашлась на прежнем месте, придавленная массивным деревом, словно измочаленная тряпица. Бугристый ствол не дал ей улететь, но похоронил под своим весом часть снаряжения, а фотоаппарат с кучей снимков оказался разбит вдребезги. Кое-как собрав уцелевшие вещи, Иван решил отправляться обратно, к выходу из Зоны, отказавшись от изначального маршрута. Во-первых, он не знал, что ночной ураган сделал с местами, куда он собирался заглянуть, и с тропками, по которым он хотел пройти, а во-вторых, пережитая непогода оставила свой след и в нем самом. Привыкший к Зоне и ее фоновым звукам, запахам и прочим мелочам, сталкер ощущал, как что-то изменилось, но не понимал причин, и это заставляло чувствовать себя не в своей тарелке. Логичнее всего было бы направляться в обратную сторону, на выход, и держаться какое-то время подальше от ЧЗО, и Иван, хоть и любил эти места, но свою жизнь любил сильнее, и опасность для нее интуитивно ощущал все ярче. К тому же он мог по пути увидеть и описать то, чего, возможно, еще никогда не видели другие!

По расчетам Ивана, путь до границы Зоны через свежий бурелом мог занять около полутора часов. Рудня, Стовпець, а дальше – Диброва и Мартыновичи – уже за колючкой. Пока сталкер собирал вещи, его нервы несколько успокоились, страх отступил, и на смену ему пришел азарт: все вокруг тихо, погода угомонилась, ничего необычного не происходит… с этими мыслями он дошел до окраины деревни, однако спокойствие оказалось обманчивым. Едва Иван вышел за последние дома, как надежда на то, что путь назад будет легким, испарилась. Местность выглядела чужой, непривычной, будто пространство, внешне практически не изменившись, смогло перейти в какое-то новое, неизведанное состояние. Воздух навязчиво пах озоном, вдалеке, у леса, он колыхался, словно нагретый, хотя солнце, согласно часам, должно едва только оторваться от горизонта. Молодой сталкер огляделся, поискав глазами светило, и с удивлением обнаружил его у себя над головой, скрытое тонкой пеленой облаков. Полдень? Но его часы показывают раннее утро! Вот невезуха! Вероятно, он повредил их, когда бежал в укрытие ночью или падал в погреб… Несмотря на свежий аромат, стояла странная духота, будто повсюду разливался невидимый и неощутимый химикат, поглощающий кислород, выжигающий воздух до абсолютно непригодной для дыхания палитры газов. Иван поморщился. Мысль про абсолютно непригодную, конечно, преувеличена, дышать все же можно было вполне свободно, однако спертость и какая-то странная сухость в воздухе ощущались очень явно, и идти целых полтора часа в такой атмосфере получится с большим трудом, но деваться, увы, некуда. Хотя почему полтора? Глупо было бы полагать, что ураган прошелся только за колючкой, а снаружи сразу же будут свежий воздух и безмятежная природа… Иван вздохнул. Он будто бы локализовал точку, из которой исходит боль, понял, что именно тонкой и незаметной иголкой кололо сознание: снаружи. Что происходит там, в обычном мире? Только ли Зона приняла на себя этот странный ураган? Что, если это не ураган вовсе, а война? Кто-то таки решился бахнуть ядерным оружием по городам, и теперь он, Иван, один из выживших. Впрочем, скоро это и предстояло выяснить. Поначалу сталкер хотел из любопытства пройтись до кромки леса и посмотреть, от чего колышется воздух рядом с ним, но, сделав сотню шагов и поразмыслив, решил не терять время и двигаться прямиком к выброске кратчайшим из маршрутов.

В этом маршруте имелся один серьезный нюанс, из-за которого Иван пользовался им редко и только в случае самой крайней необходимости: немалая его часть проходила по старой грунтовке, которой нет-нет да и пользовались лесники и охрана. Вероятность встречи была крайне мала, но она была, и сейчас чутье подсказывало Ивану, что эта вероятность значительно возрастала: явно не один он понял, что в Зоне произошло что-то… неладное? Страшное? Новое? Какое? Как вообще это воспринимать? Иван помотал головой, будто отгоняя от себя мысли, и решительно зашагал на юго-запад. До грунтовки было всего каких-то десять минут, и, несмотря на вечный фон здешних мест, путь пролегал по относительно простой для похода местности. Остатки деревенских домов уже скрылись из глаз, вокруг темными силуэтами громоздились раскидистые кустарники, а протоптанная нелегалами, часто ночующими в Ильинцах, тропинка все бежала и бежала вперед. Утренние шорохи, будто вторя тревожному чувству где-то глубоко внутри, звучали непривычно громко и резко. Вот хрустнула ветка под лапой неизвестного животного, вот вспорхнула из листвы большая серая птица, заскрипело старое дерево, затарахтел по стволу дятел. Или это не дятел вовсе, а скрип другого дерева?.. Ветер налетел на тропинку, толкнув Ивана в грудь, и унесся куда-то дальше. Тишина – впрочем, недолгая. Снова треск, стук, скрипы и собственное громкое дыхание.

Грунтовка была завалена мелкими ветками, но в целом практически не пострадала, сталкер шагал по ней уверенно и быстро, периодически оглядываясь на любой шум, хотя бы издали напоминавший звук мотора или человеческие шаги. Впрочем, встреча ждала его впереди: в какой-то момент Иван, посмотрев под ноги, обратил внимание на алые капли, густой цепочкой уходящие вперед и назад. Как долго он уже шел по ним? Сталкер напрягся. Это мог быть нуждающийся в помощи человек или – раненый разъяренный зверь. Оружия Иван при себе не имел. Газовый баллончик после урагана вышел из строя, а травматический пистолет, оставленный в палатке, сталкер так и не нашел. Оставалось только взять палку покрепче и надеяться, что обладатель кровавых следов окажется не опасным.

Дорога петляла сквозь изломанный ночным ураганом лес. Сплошь усыпанная ветвями и листвой, она на удивление выглядела менее заброшенной, чем обычно: на смену холодной пустоте пришел хаос, разнообразивший картину, сделавший ее непривычной и новой. Настолько, что Иван, разглядывая ее, не сразу заметил, как за поворотом появился источник давешних кровавых капель. Впереди ковылял мужчина в серо-зеленой куртке лесничего. Его правая нога, облепленная влажной темной штаниной, неестественно гнулась вбок, из-за чего ее хозяин сильно хромал и шел, опустив голову, будто вконец обессилел от потери крови.

Иван ускорился и шагах в десяти от человека внезапно услышал невнятную речь. Сталкер прислушался. Человек, всхлипывая, с придыханием бормотал:

– Аёшка… сыо-ок! Аёш-шка…

Иван догнал его и встревоженно заговорил:

– С вашим сыном что-то случилось? Он пострадал из-за урагана?

Человек будто бы не слышал его, продолжая мусолить одни и те же слова:

– Сыо-ок… Аёшка! Папка едо… е-едо…

Сталкер положил на плечо лесничего ладонь.

– Вам нужна помощь?

Тот остановился, слегка накренившись набок, и обернулся. Правая нижняя четверть его лица отсутствовала, точно стертая огромным куском наждачки, ошметки кожи над поломанными костями черепа еще кровоточили, и именно от них на земле оставалась та самая кровавая дорожка. Лоб человека был вдавлен вовнутрь, а над правым глазом из него торчала острая щепка. Перекошенный рваный рот задвигался, в пробитом длинным сучком горле забулькало, и лесничий на удивление ясно выдавил из себя:

– Не дойдет!

С этими словами раненый, больше похожий на живой труп, потянулся к Ивану. Тот от неожиданности уронил палку, дернулся назад, толкнув человека рукой, только что лежавшей у него на плече, и заорал. Ноги запутались в опавших ветках, Иван упал на спину и, не прекращая орать, резво попятился на четвереньках к краю дороги. Раненый неожиданно резво поковылял за ним. При каждом шаге кости коленного сустава выпирали вбок, словно старались вырваться наружу, одна только эта травма сделала бы любого человека полностью неспособным к передвижению, уже не говоря о том, что творилось с его головой! Он не должен ходить! Сталкер в ужасе вскочил и бросился в чащу напролом, буквально прорываясь через кустарник, подгоняемый топотом и бормотанием жуткого полуживого преследователя. Что за бред? Почему он так себя ведет? Иван ощущал себя как в фильме ужасов про ходячих мертвецов: и смешно, и страшно до обморока. За очередным высохшим кустом в лицо дыхнуло волной пыльного ветра, и сталкер скорее машинально, нежели намеренно шарахнулся в сторону. Вблизи это выглядело как лежбище какого-то зверя – расчищенная и утоптанная земля без единой травинки, а над ней клубился абсолютно прозрачный дым или пыль. Впрочем, везение закончилось сразу же: едва преодолев гарь, сталкер споткнулся и упал на землю. Острая боль длинной спицей пронзила ногу от стопы до колена, и, чтобы хоть как-то скрыться от преследования, Иван, сжав зубы, отполз к ближайшим кустам, скатившись в небольшую ямку между ними. Внутренний голос подсказывал, что это место опасно, но сталкер, выглядывая из своего убежища, будто из окопа, надеялся на то, что обстоятельства окажутся к нему благосклонны и преследователь по инерции пройдет мимо.

Долго ждать не пришлось: через несколько секунд на поляну с треском вывалился покалеченный лесничий и захромал напрямик, никуда не сворачивая. Все произошло практически мгновенно: через несколько шагов он вошел в пелену пыльного облака, а затем взмыл в воздух, будто подхваченный гигантской невидимой рукой, провыл что-то неразборчивое и взорвался, разлетевшись на мелкие крошки костей и брызги крови. Иван от неожиданности вскрикнул и отпрянул назад, провалившись глубже в кусты. Пока кровавое облачко медленно оседало, создавая видимость зависшего над землей алого тумана, сталкер пытался взять себя в руки и осознать увиденное. Если бы все это не происходило прямо перед ним, он ни за что не поверил бы, что подобное вообще может произойти. Сначала странный ураган, потом этот… калека, а теперь оказывается, что вокруг разбросаны адские невидимые ловушки! Невидимый взрывающий воздух! Это неправильно, противоестественно… то, что видел Иван, не подчинялось законам физики. А что, собственно, он видел? Почему этот живой мертвец вдруг взорвался? Его разорвало этим самым воздухом? Может, он как-то наполняет легкие или проникает в сосуды… но нет же, калека взлетел, будто земное притяжение взяло и отпустило его! Иван судорожно вспоминал все, что знал о сверхлегких газах и различных химических соединениях, которые хоть как-то могли фигурировать в этой ситуации, и не мог найти ничего подходящего. Все мысли сводились к тревожным слухам о биологическом оружии и секретных военных разработках. Если это не ядерная война, то кто-то решил превратить ЧЗО в экспериментальный полигон! От пугающих догадок по коже бежали мурашки, но бояться он мог сколько угодно, однако торчать здесь и ожидать неизвестно чего – тоже не выход. Как теперь передвигаться, в таких-то условиях?

– А что, если в ловушку попадет неживой предмет? – вслух рассуждал он. – Тоже отреагирует? Если нет, то у меня будут серьезные проблемы…

Гадать можно было сколько угодно – стоило проверить. Прихрамывая, Иван выбрался из своего укрытия, и, держась на почтительном расстоянии от предполагаемой ловушки, принялся разглядывать местность вокруг. Трава на этом участке росла странно: по краю проплешины она лежала, завиваясь спиралью, напоминая знаменитые круги на полях, а ближе к центру, где плясало едва заметное облачко, наоборот, стояла, вытянувшись, будто струны неведомого инструмента. Иван поднял с земли тяжелую ветку и бросил, целясь в самый центр. Воздух будто всколыхнулся, и ветка, подскочив вверх, с хрустом разлетелась на мелкую щепу. Значит, эта штука действительно опасна для всего вокруг и к ней нельзя не то что прикасаться – даже подходить близко. Тут же возник новый вопрос: сколько их вокруг? Дойдет ли он до колючки теперь, когда на пути, возможно, раскинулись подобные ловушки?

Сначала он присматривался к другим краям поляны, пытаясь заметить, где еще воздух ведет себя странно, но ничего подозрительного не увидел. Точнее, подозрительным теперь казалось все, а затем пришло озарение: ветки. Их можно кидать в разные стороны, и они точно укажут, где смертельная ловушка, а где путь чист. А еще лучше – камешки, они тяжелее, компактнее, точнее летят, и их можно набрать в карман! Забыв о боли в ноге, Иван принялся искать, но поблизости камешков не оказалось. Взгляд зацепился за вымазанную красным траву, там что-то блестело. Поборов отвращение, он пошарил среди стеблей тонким сучком и достал слегка погнутое кольцо. Золото мерцало приятным теплом, и Иван, недолго думая, спрятал его в карман. Можно подумать, кто-то придет его искать, а так хоть какая-то польза.

До самого выхода из леса он бросал ветки и какие-то мелкие орешки, пугаясь даже шевелящихся от ветра листьев. Все его тело превратилось в один сплошной орган восприятия, каждый шаг был взвешен, каждое движение – осторожно. Перед глазами отчетливо стояла яркая картина: облачко алого тумана и ошметки плоти на траве и стволах – все, что осталось от странного преследователя. Повторять его судьбу Иван вовсе не хотел.

Выйдя на дорогу, он вздохнул с некоторым облегчением, набрал камней, сколько позволяли карманы, и торопливо, насколько мог, зашагал на запад. То ли ему везло, то ли эти ловушки встречались реже, чем он думал, но на протяжении всего пути до границы Зоны ни один из камешков так и не взмыл в воздух, не застрял и не изменил своей траектории каким-либо другим способом. Все было спокойно – только завалы и мусор от урагана и та же странная спертость воздуха выдавали, что совсем недавно здесь произошло нечто необычное.

Колючку он миновал быстро, по привычному, давно заученному алгоритму, без шума и лишних движений, даже несмотря на поврежденную ногу. Диброву прошел не останавливаясь и уже приближался к Мартыновичам, застывшим, как и многие села по другую сторону колючки, в своей бесконечной пустоте и тишине. Впрочем, тишина продержалась недолго – стоило Ивану подойти к первому из домов, как вдалеке раздался гул, и едва сталкер успел нырнуть в дверной проем, к слову, совсем забыв о камнях и ловушках, снаружи, над самыми деревьями, в направлении к центру Зоны пронеслись четыре военных вертолета. Во дела! Значит, он не ошибся и без них тут не обошлось. Это точно секретные испытания! Но что же такое они тут испытывали? В голове пронеслись десятки статей и обсуждений, вычитанных на тематических форумах, посвященных теориям заговора, правительственным тайнам и сверхновым разработкам. Увиденное за последние несколько часов попадало под описание любой из самых безумных идей! Что, если они проверяют биологическое оружие, которое потом выкосит половину населения планеты? Золотой миллиард! Или это программа по освоению инопланетных технологий? Ходили же слухи об упавших тарелках, огнях в лесу и похищениях! А он, дурак, не верил! Но что же тогда получается? Что из этого всего – правда? В страхе Иван присел прямо на пол и схватился за голову. Что теперь делать? Логичный вывод напрашивался сам собой: выбираться отсюда как можно скорее.

Цепочку мыслей прервал грохот и скрежет металла. Иван вздрогнул и осторожно высунулся из дома. Совсем рядом, за перелеском оседал огненный шар, а над макушками деревьев поднимался густой черный дым. Что это взорвалось? Бомба? Или упал один из тех вертолетов? Инстинкты буквально тащили сталкера прочь от происходящего, но любопытство и азарт внезапно взяли верх: не зря ведь он оказался в гуще событий! Да, фотоаппарата нет, но в кармане лежит бесполезный в отсутствие сети телефон с пусть и плохонькой, но фотокамерой. Всего один и три мегапикселя, зато рабочие! Эх, и почему не додумался до этого, когда встретил того лесничего? Какой материал потерян! Конечно, это риск, но он только сфотографирует упавший вертолет, и все – приключение на двадцать минут, туда и обратно…

Лавируя между поваленными деревьями – ураган, разумеется, прошелся и здесь – и полуразрушенными домами, Иван устремился к месту за стеной сосен, откуда валил густой черный дым. Буквально через сотню метров обнаружилась проблема: камни в кармане подходили к концу, а новые в траве найти будет сложновато. Сталкер огляделся и увидел рядом с забором на противоположной стороне улицы горстку щебня, рассыпанную меж чернеющих трещин в асфальте. Иван подошел ближе и стал сгребать свежие боеприпасы, как вдруг понял, что те горячие на ощупь, а некоторые и вовсе обжигали. Один такой он выронил, ахнув от боли, а в следующий миг из трещин с шипением взвились струи огня. Правую руку и лицо обдало неистовым жаром, рукав вспыхнул, запахло палеными волосами. Сталкер упал на спину и покатился по земле, извиваясь и крича от боли. Поглощенный попытками сбить огонь, он не заметил, как налетел на поваленное дерево, кувыркнулся, что-то ударилось в затылок, и Ивана накрыла темнота.

– Врача сюда! Позовите врача! Здесь человек! – кричал молодой паренек.

– Успокойся, сержант, это не первый труп за сегодня. Врач уже никому не поможет, – ворчливо отозвался мужской голос постарше.

– Товарищ капитан… так ведь он живой!

– Ты врешь! – рыкнул капитан, и послышались торопливые грузные шаги.

– Никак нет… – пробормотал сержант.

Ивана подхватили за грудки чьи-то руки. Свежие ожоги отреагировали на движение новыми вспышками боли. Он поморщился, пытаясь хоть что-то сказать, но рот горел от сухости, а язык отказывался ворочаться, поэтому сил хватило только на болезненную гримасу.

– Живой! – рявкнул кто-то, и это слово понеслось из уст в уста, будто отдаваясь эхом: «Живой? Живой!» Где-то неподалеку застрекотали лопасти, Ивана забросили на носилки и понесли к вертолету.

– Шестьдесят три километра по прямой до нового КПП, – ворчливо скрипел голос над ухом, будто продолжая прерванный разговор. – Шестьдесят три! Расширение почти на семьдесят километров за четыре часа, и все после этой гребаной бури… Куда их девать? Говорят, из новых границ никого не выпускают, люди гибнут!

– Отставить панику! – отчеканили ему в ответ. – В столице разберутся!

– И с мертвечиной разберутся? И с пыхалками этими? Да потеряли мы эту землю, как ты не понимаешь!

Носилки резко взлетели вверх и проехались по направляющим, видимо, в салон транспортного вертолета. Иван приоткрыл глаза, и увидел над собой ребристый металлический потолок. Рядом было двое вояк, они сидели к нему спиной, глядя в один из иллюминаторов, и продолжали спорить.

Дверь захлопнулась, винты застрекотали громче и чаще, и вертолет, легонько качнувшись, оторвался от земли. Последним, что почувствовал Иван, прежде чем вновь провалиться в звенящую пустоту, было легкое кружение. Вертолет брал курс на Большую землю, прочь из этой новой, еще опаснее прежней, Зоны.

Часть 1

Глава 1

Лизонька закрыла глаза и раздраженно вздохнула. Крики никак не давали ей сосредоточиться на смете. Несмотря на то что ее кабинет находился на первом этаже, а хозяйский – на втором, и их отделяли толщи стен и отделки, голоса были настолько громкими, что доносились до нее регулярно. Возможно, виной всему вентиляция, которую хозяин сделал на западный манер, но разве это оправдание? Кому понравится работать, постоянно слушая фоном чужие ссоры? С месяц назад экономка пришла к Евгению Аркадьевичу и в сердцах высказала все, что она думает о таких условиях работы. Бизнесмен, казалось, даже смутился, извинился и обещал, что больше в ее рабочее время подобного не повторится.

И вот опять.

– Я не твоя собственность! – бушевал звонкий баритон хозяйского сына. – Не заставишь, и точка!

– Ты мне тут вольницу не разводи! – грянул бас Евгения Аркадьевича. В ответ грохнула дверь: очевидно, молодой Павел Евгеньевич в гневе покинул кабинет отца.

Лизонька откинулась на спинку просторного мягкого кресла и потерла кончиками пальцев виски. Все. Можно сосредоточиться и работать, сегодня сын ее шефа, скорее всего, уже не вернется. Девушка не знала, в чем была причина постоянных споров, но по доносящимся сквозь толстые стены обрывкам фраз догадывалась, что дело касается расхождения во взглядах на дальнейшую карьеру Павла Евгеньевича. Отец упорно запрещал ему самодеятельность. Куда-то ехать, с кем-то договариваться. Судя по всему, это напрямую касалось семейного бизнеса, но почему эти разногласия вызывали у Евгения Аркадьевича такой гнев, будто дело касалось не просто денег, но и самой жизни его сына, Лизонька не знала и, по правде говоря, не хотела знать. На ней висели ипотека, ремонт и далеко идущие планы, а такая сказочная работа, как тут, на дороге не валяется. Она посидела еще немного, расслабленно откинувшись в кресле, несколько раз наклонила голову влево-вправо, разминая затекшую шею, сделала глубокий вдох и вернулась к гораздо более понятным, нежели люди, цифрам и графикам.

К настоящей причине раздора между отцом и сыном ее догадки не были даже близки, но в одном все же оказались верны: сейчас Павел Евгеньевич, лавируя в пробках, уезжал все дальше к окраинам города и возвращаться сегодня точно не собирался.

Родители Кристины прочили ей большую карьеру в легкой атлетике. А до этого в гимнастике, фигурном катании и танцах. С коньками у девочки не срослось с самого начала, а с танцами не срослись родительские финансы. Пока ее сверстники играли во дворе, купались, загорали и лазили по гаражам, Кристина скучала на сборах и потела в спортивных лагерях, забыв про сон и любимые всеми детьми вкусняшки. Во время отборочных соревнований небогатую семью заметил бизнесмен и меценат Евгений Аркадьевич. Для семьи это была сказочная удача, а для маленькой спортсменки – новые круги ада. Тренировки и нагрузки удвоились, а время на отдых и хоть какую-то социальную жизнь совсем ушло в минус. Кристина зашивалась, пытаясь угодить суровому и требовательному тренеру, а родители только подливали масла в огонь, упрекая дочь, вместо того чтобы поддержать. Как-то раз в перерыве между занятиями тренер отлучился в буфет, оставив Кристину одну на полупустом стадионе. Такое случалось часто, и девочка обычно проводила свободные минуты, валяясь на матах в дальнем конце и разглядывая облака. Но сегодня ее настроение не задалось с самого утра: упражнения не шли, а усталость, ставшая за последние месяцы хронической, навалилась как пудовый мешок. В эти минуты ей и пришла в голову идея, как прекратить весь творящийся вокруг кошмар. Стадион обустроили по последним требованиям: тут имелись разнообразные снаряды, тренажеры, дорожки и еще много чего, но Кристину заинтересовала четырехметровая стенка рядом с трибунами. Девочка легко вскарабкалась на самый верх и, балансируя на последней перекладине, посмотрела вниз. Высота показалась ей вполне приемлемой для задуманного прыжка.

– Ты забыла маты положить! – Звонкий голос донесся снизу.

Кристина присела, схватившись за перекладину, и поискала глазами столь внезапно подкравшегося наглеца. Тот нашелся под трибунами – ухоженный мальчик в аккуратных очках на еще по-детски округлом лице, с по-взрослому уложенной стрижкой.

– Если прыгнешь – сломаешь ногу, – серьезно заявил он.

– Я этого и хочу!

Мальчик удивленно поднял брови, от чего очки сползли с переносицы, совсем как у взрослого.

– Тогда мой папа найдет другого спортсмена, а ты останешься со сломанной ногой. Родители разве не будут тебя ругать? – И, поразмыслив, добавил: – Мой бы ругался.

Кристина вздохнула:

– Будут.

Она села, свесив ноги, и загрустила, представив, как раскричится мама, и как будет смотреть на нее папа – с разочарованием, он умеет…

– У тебя классная прическа! – сказал вдруг незнакомец и заулыбался. – Как будто взрыв на макаронной фабрике.

Кристина надулась от возмущения. Природа одарила ее густой кудрявой шевелюрой, которую всегда подстригали покороче. Мама говорила, что такие волосы требуют слишком много ухода, а это пустая трата времени. Поэтому голова девочки выглядела как коричневый одуванчик.

– А тебя как будто кошки облизали! – парировала она.

Мальчик даже не подумал обижаться, а, напротив, рассмеялся от души. Кристина тоже захихикала.

– Папке не нравится, что их ветром топорщит, вот и приходится приглаживать. – Он провел ладошкой по голове, словно проверяя, все ли в порядке. – А тебя Кристиной зовут, да? Я – Павел Евгеньевич. Будем знакомы!

Та не удержалась и снова захихикала.

– Ты прямо как старый дядька!

– Папка говорит, надо держать марку, вот я и держу, – с умным видом сказал Павел Евгеньевич, а затем вдруг спросил: – Пиццу любишь?

Кристина растерянно захлопала глазами. Она никогда в жизни не ела пиццу, но, закормленная с самого детства правильной едой, была уверена, что полюбит.

– Я как раз хотел перекусить. Тут недалеко рестик есть. – Он махнул рукой за трибуны. – Пошли вместе? Можно взять навынос…

– Мне нельзя со стадиона уходить, – насупилась девочка. – И денег у меня нет.

– Забей. Скажешь, что в туалет ходила. А деньги есть у меня. – Мальчик улыбнулся во весь рот.

Кристина недолго сомневалась. Раз ногу сломать – не вариант, маленькая диверсия с пиццей тоже сойдет. К тому же ей захотелось есть. Девочка ловко слезла вниз и, следуя подсказке нового друга, протиснулась через щель в заборе. За пределами надоевшего стадиона даже дышалось свободнее! Пашка, которого она сразу отказалась называть по имени-отчеству из-за приступов смеха, не подвел и угостил самой вкусной пиццей на свете, а после колы они устроили соревнование, кто громче рыгнет, и покатывались со смеху, спрятавшись под трибунами. Конечно, Кристине влетело за побег, но за это короткое время Пашка научил ее одной полезной вещи: торговаться. Так ее непростая жизнь стала чуточку легче: в ней появилось время на отдых, вкусную еду и общение с другом. К тому же никто не мог запретить сыну бизнесмена дружить с тем, с кем он захочет.

Их дружба пережила много взлетов и падений. Павел вдохновил ее на борьбу с родительской тиранией, и даже когда она, став совершеннолетней, наконец ушла в свободную жизнь, покончив с изнурительными тренировками и соревнованиями, друзья не перестали общаться. Кристина никогда не хотела идти в большой спорт и, будучи вынужденной исполнять мечты родителей ценой собственного детства, затаила на них довольно сильную обиду. Юность прошла, Павел и Кристина стали взрослыми. Он, несмотря на увещевания отца о том, что пора входить в семейный бизнес, вовсю постигал интересные ему сферы деятельности, в частности не брезговал наукой и фанатично собирал все, что мог найти о ЧЗО и ее обитателях. Юношу давно интересовали загадочные и охраняемые объекты, и особенно – Зона, так как она находилась в ближайшей доступности.

К этому времени Павел осознал в себе необычную особенность: его, в отличие от сверстников, не интересовали девушки. Парни, впрочем, тоже – ему вообще были не интересны отношения и все, что их касалось. Отец же не хотел даже слышать подобного и требовал от сына приличной семьи, подобающей их статусу, поэтому какое-то время Кристина помогала другу и разыгрывала из себя его девушку на всех мероприятиях и выходах в свет. Постепенно отцовское давление спало, а Кристина встретила парня – темноволосого молчаливого Илью – и впервые влюбилась по-настоящему. Илья и Павел сошлись характерами, поэтому вот уже несколько лет подряд эта троица частенько проводила время вместе. Вместе же им и пришла идея податься в Зону. Разумеется, инициатором был Павел: фанат Зоны с детства, он был уверен, что в ее изучении скрывается не только новый виток технологий, но и могущество, ведь за этим местом не могут не присматривать те, кто по-настоящему руководит всеми мировыми процессами. Павел мечтал открыть там свой бар, получив, таким образом, имя и влияние, стать независимым. Ему давно надоело, что его считают папенькиным сынком, опостылела та жизнь, к которой вынуждало положение их семьи, он не тянулся к роскоши и снобизму, а хотел чего-то по-настоящему ценного – информации. Зона была для него клондайком неизведанного, привлекающим таинственные силы. Желание Ильи и Кристины было проще: деньги. Оба никогда не имели лишних финансов, но вынашивали планы на свадьбу и семью. Они могли работать на Евгения Аркадьевича, тот не раз предлагал Павлу устроить его друзей, но работа – дело долгое, сложное, да и к тому же скучное, а молодость не любит ждать, поэтому Зона манила их как золотое дно.

Парочка ждала его на трибунах старого стадиона, где когда-то в детстве Кристину заставляли заниматься легкой атлетикой. Деревянные лавочки совсем не изменились с того времени, бывшее футбольное поле в центре беспорядочно заросло травой, с дальней трибуны вывалились кирпичи, а остальное пространство свободно использовалось народом в качестве открытой зоны для любительских тренировок и прогулок по выщербленным асфальтовым дорожкам, на которых Кристина некогда ставила свои первые рекорды. С тех пор утекло немало воды, и сама спортсменка существенно изменилась: грубоватые атлетические формы сгладились, девушка отрастила волосы и не брезговала косметикой. От нескладного подростка с одуваном на голове не осталось и следа. Теперь это была зеленоглазая красавица с львиной гривой. И пускай Илья часто позволял себе шуточки по поводу самой выдающейся части ее внешности, в глубине души он ею гордился.

– Не вариант, – выдохнул Павел, тяжело опускаясь на скамейку.

За прошедшие годы парень разве что вытянулся и сменил очки, а в остальном – все те же мягкие черты лица и аккуратно уложенная стрижка. Он не был похож на отца, основательного упитанного мужчину, чья фигура стремилась к квадрату. Павел пошел в мать – высокую стройную женщину без склонности к полноте, своенравную и упрямую. А еще она тоже носила очки.

Он кивнул Кристине, пожал руку Илье и с недовольным видом продолжил:

– Уперся напрочь. Не пустит, я его знаю.

Ребята погрустнели. Этот разговор был одним из последних шансов на воплощение задуманного.

– Что теперь? – осторожно спросила Кристина.

– Не знаю. Есть, конечно, одна идея, но это уже нелегальщина.

– А именно? – насторожилась девушка.

– В части, к которой приписана вся охрана Зоны, есть отдел, где занимаются пропусками. Старший офицер там – майор Данченко, я наводил справки, он может помочь… в теории. Но, возможно, придется его купить.

– Сесть не боишься? – мрачно спросил Илья.

Павел криво усмехнулся и покачал головой.

– Отец отмажет. Но вы со мной не ходите, вам опасно. Я сам.

Комендатура военной части, обслуживающей Зону, находилась в старинном здании бывшего городского реального училища. Павел прошел через маленькую будочку охраны, сказав, что направляется в отдел контроля и выдачи пропусков. Фамилия и отчество в паспорте заставили постовых работать быстрее и задавать меньше вопросов, так что гость без особого труда оказался в холле здания с красивой старинной люстрой и каменной лестницей, чьи ступени, вероятно, еще помнили шаги реалистов позапрошлого века. На входе ему в качестве сопровождающей вызвали помощницу того самого офицера Данченко. Молодая, лет двадцати пяти, синеглазая девушка представилась младшим лейтенантом Демидовой и отвела Павла в просторный кабинет на втором этаже. Огромные окна выходили на тенистый сквер, отделявший здание от реки, бликующей на солнце сквозь густую листву.

Майор Данченко смотрел на Павла тяжело и немного грустно, напоминая глазами бассет-хаунда. Тот в ответ кивнул офицеру, сел напротив и представился:

– Павел Евгеньевич. Мой отец…

– Я знаю, кто твой отец, – негромко проговорил майор. – Но его здесь нет. А тебе-то что нужно?

– Мне нужен пропуск в Зону, – ответил Павел в лоб. Лицо майора не изменилось, если он и удивился, то никак не показал этого.

– И что?

– Вы же выдаете их. Вы можете выписать его мне, верно?

– Если основания будут. Женя, – обратился он к девушке, все еще стоящей у двери в кабинет, – проверь данные парня, документы, командировочное. Кто тебя направил?

Последняя фраза была обращена к Павлу. Он помолчал, пока помощница вышла, а затем понизил голос и подался вперед, навстречу офицеру.

– Никто. Мне самому туда нужно.

Майор усмехнулся.

– Чего натворил? – Видя замешательство Павла, он вздохнул и принялся объяснять ему, будто неразумному ребенку: – В Зону просто так не ходят. Либо за деньгами, либо укрываться от чего-то, что пострашнее Зоны будет. Денег у твоего папки завались просто, выходит, скрываешься?

– Нет! – раздраженно бросил Павел, чуть приподнявшись на стуле от волнения. – Я хочу самореализации!

Майор округлил глаза.

– Чего? В Зоне?!

– Да. У меня есть планы. – Теперь парень пытался отмахнуться от майора, как от неразумного. – Дайте мне пропуск, и я обещаю, что никто никогда об этом не узнает!

– Ага, – буркнул офицер. – Никто. Ты хоть знаешь, что твои родственники сделают, если узнают, что ты там сгинул, а я в этом виноват? И не проси!

Павел вынул из кармана банковскую карту и повертел в руках.

– А если так?

– Сколько? – бесцветно уточнил майор, даже не глянув на кусочек пластика.

– Вам виднее, – пожал плечами юноша. – Вы сами заговорили о деньгах, неспроста. А денег и правда завались!

– Завались, говоришь… ладно. Но ты же не дурак, явно прихватил с собой что-то наличкой. Карты хорошо отслеживаются.

Павел кивнул и вынул из кармана стильное кожаное портмоне, откуда на офицерский стол перекочевала небольшая стопка стодолларовых бумажек.

– Здесь полторы, как задаток, – тихо сказал Павел, будто боясь, что сами стены кабинета неодобрительно нависли над ним, осуждая подобный поступок. – Остальное в обмен на пропуск.

– Понял, – спокойно ответил майор и нажал кнопку на интеркоме. – Женя, позови ко мне Николая Владимировича по финансовым делам.

– Есть, – буднично ответил знакомый женский голос.

– Кто это? – встревожился Павел.

– Владимирович? Да тоже офицер, пропуска делает хлопцам вроде тебя. Сейчас придет, переговорите с ним, он деньгами распорядится.

Павел кивнул и откинулся на стуле в ожидании. Через пару минут вошел немолодой военный с аккуратно зачесанными седыми волосами. Поприветствовал хозяина кабинета, покосился на стол, где все еще лежали деньги, которые нерасторопный Данченко так и не догадался спрятать, и поманил Павла к себе.

– Пойдем в мой кабинет. Там все и решим.

Павел встал, торжествующе улыбаясь, кивнул майору и проследовал за Николаем Владимировичем. Однако, едва переступив порог, он почувствовал, что что-то идет не так: с двух сторон к нему метнулись две фигуры в сером, схватили за руки, заломили их за спину и дернули, заставив выпрямиться. Павел запаниковал, как рыбка в сетях. Из кабинета вышел Данченко.

– Сколько давал? – спокойно поинтересовался Николай Владимирович.

– Полторы штуки баксов.

– О-о-о, красавец! Это пять лет ограничения свободы. А если постараться, то и треху тюрьмы можно выгадать. А мы постараемся. – Военный посерьезнел и обратился к притихшему пареньку. – Капитан Дремин, управление собственной безопасности. Вы арестованы военной полицией за дачу взятки должностному лицу при исполнении. Сейчас прибудут товарищи с гражданки, поедем с ними. Глуп ты, малец. Хоть и богат.

Следующие два часа прошли будто бы во сне. Павла заковали в наручники и посадили в небольшую комнатушку, напоминающую изолятор. Дважды заходили люди, раз – Дремин и Данченко с каким-то офицером полиции, который бегло опросил Павла при них и ушел, второй – двое сержантов. Они же конвоировали паренька в полицейскую «буханку», тесную и без окон, лишь с небольшими зарешеченными щелями на стенах, и ехали с ним всю дорогу, словно подозревали, что он способен просочиться через эти решетки и вырваться на свободу.

В участке Павла отправили в камеру, в которой, по счастью, на тот момент никого больше не было. Он ходил туда-сюда, сидел, даже пытался спать, но сон не шел – мешали тревожные мысли. Неудачи преследовали с самого начала, как только сын принял решение идти вразрез с планами отца, словно последний лично ставил ему палки в колеса. Юноша злился. Небо за узким окном, забранным массивной решеткой, начало темнеть.

В итоге Павлу удалось тревожно и чутко задремать. Разбудил его знакомый голос, звучащий с такой интонацией, что от него хотелось забиться в самый дальний угол и раствориться в темноте. Если сын злился, то отец был просто в ярости.

– Где он? Почему мне сразу не позвонили? Отдавайте, и я сам разберусь!

В ответ слышался невнятный торопливый бубнеж дежурного. Еще бы. Разозленный Евгений Аркадьевич умел производить впечатление. Под его напором дежурный сдался, и вскоре бизнесмен уже стоял перед камерой сына.

– Быстро в машину! – прорычал он, едва только лейтенант открыл дверь.

Павла не пришлось упрашивать дважды. Он шмыгнул мимо полицейского вслед за отцом, вышел из здания и нырнул в пахнущий кожей и освежителем салон.

Обычно подобные диалоги начинаются по-киношному: с пробуждения героя в залитой солнцем комнате, сердитого отца с суровым взглядом и не менее суровой нотации, с целью пристыдить нерадивого сына. В крайнем случае они происходят не сразу, а хотя бы по прибытии домой. Но Евгений Аркадьевич, видимо, слишком нервничал, потому что он захлопнул маленькое окошечко в стенке, отделяющей место водителя от пассажиров, и заговорил, едва машина тронулась.

– Ты что, совсем больной? – чеканил он каждое слово. – Чем ты думал, олух?

Павел гордо вскинул голову и промолчал. Отца, впрочем, это не проняло.

– Ты понимаешь хоть, что каждая такая выходка ложится пятном на нашу репутацию? Всех нас! И тебя! Ты что, хочешь, чтобы люди думали о тебе как об идиоте или мошеннике? Ты понимаешь, что это вредно для бизнеса? Ты должен быть надежным! Честным! Сильным! Ты должен располагать людей, а не отталкивать их!

– И что ты предлагаешь? – кисло спросил Павел. – Улыбаться всем сквозь зубы, как ты, и заниматься тем, что ненавижу? Я же говорил тебе много раз: мне нужно то, что я сам выбрал. Я хочу в Зону, хочу работать там!

– Далась тебе эта Зона!

– Далась! – огрызнулся юноша. – Как маме ее картины!

При упоминании бывшей жены Евгений Аркадьевич сверкнул глазами, хотел было закричать на сына, привести аргументы, доказывать правоту… но вместо этого только вздохнул глубоко и прерывисто, затем спокойно произнес:

– Через месяц будет тебе пропуск, а то ж ты в попытках его добыть еще грохнешь кого-нибудь, раз до мелких взяток уже докатился. Весь в мать, будь она неладна, дел наворотишь, только дай. Но с условием: слушаться меня беспрекословно! Поедешь к моему знакомому, он там за тобой присмотрит!

В первые секунды Павел даже не поверил своим ушам. Неужто отец вдруг так просто решил сменить позицию? Но как бы то ни было, надо брать быка за рога.

– Добудь еще и Илье с Кристиной, пожалуйста, – сказал он. – Я обещал.

Евгений Аркадьевич покачал головой:

– Мало того, что сам на рожон лезешь, так еще и ребят тащишь! Хорош друг!

– Вместе проще. Да и за мной они присмотрят, как ты выражаешься. В глубине души не хочешь же одного отправлять, а так спокойнее.

– Кто б за ними присмотрел, – пробормотал тот, но кивнул. – Добуду. Вы только хоть этот месяц как люди поживите, без вечных авантюр своих.

Павел в ответ только улыбнулся. Он знал, что без вечных авантюр отец никогда не стал бы тем, кем стал, а самому ему светило, возможно, еще более блестящее будущее.

Телефон в баре звонил редко. Для хозяина заведения, неприятного на вид мужичка с цепким взглядом из-под дорогих очков, это всегда было событием, означавшим либо хорошую прибыль, либо потенциальные убытки. На этот раз судьба оказалась к нему благосклонна.

– Полынь? – Послышалось на том конце провода. – Это Евгений. У меня к тебе просьба необычного характера. Оболтус мой в Зону собрался, говорит, себя искать, а мне это не надо, сам понимаешь. Сделай так, чтобы он как можно скорее оттуда прискакал. Только чтоб ни волоса с головы, понял? Заплачу как полагается.

Полынь слушал, как его собеседник описывал детали, и улыбался все шире. Непыльное дело обещало немалую прибыль!

Глава 2

За Периметром Зоны краски блекнут не сразу. Первые несколько сотен метров практически никаких изменений заметно не будет – просто чуть более скудная растительность и холодный ветер. А вот уже дальше, в глубине, ее эффект виден в полной мере: вечная тусклая осень буро-бежевых с зеленцой оттенков поглощает путников без остатка, не желая возвращать их назад. Кто-то находит такую погоду красивой и фотогеничной, других же она, напротив, вгоняет в депрессию. Впрочем, независимо от отношения к ней, селиться большинство людей, так или иначе связанных с Зоной, предпочитает на самых окраинах. Именно поэтому здесь, сразу за КПП, вокруг НИИ, изучающего Зону, появился городок из целых трех улиц, на краю одной из которых еще в незапамятные для большинства сталкеров времена появился самый известный в этих краях и самый крупный бар «Гарантия Безопасности».

Чихающий и крененный на правую сторону «пазик» лихо развернулся у большой кирпичной остановки, напоминающей чем-то старый рыночный павильон, и с грохотом распахнул двери. Помимо нескольких ученых, из него вышли трое молодых людей – два парня и одна девушка. Павел, глядя, как Кристина и Илья выносят из салона свои рюкзаки, вдохнул полной грудью воздух и состроил удивленную гримасу. Это был чистейший воздух из всех, что он когда-либо вдыхал! Да, естественно, Зона есть Зона, здесь поблизости практически ничего и никого нет, но эта чистота… после города она казалась какой-то… неестественной.

Пункт пропуска был здесь же, через дорогу – тесная будочка из стекла и металла за решетчатыми воротами. Первыми прошли ученые, чьи пропуска пограничник почти не смотрел – скорее всего, он знал всех здешних сотрудников в лицо, а затем – вновь прибывшая троица.

– Павел Евгеньевич, – пограничник поднял глаза, сравнивая фото в документах с лицом предъявителя, – интересная цель приезда: «выполнение бизнес-плана». В чем заключается суть бизнеса?

Заинтересованность пограничника понять было легко: обычно цели в путевых листах сводились к двум фразам: «работа» или же «туризм».

Парень пожал плечами, машинально поправив аккуратно зачесанные волосы.

– Все просто. Бар.

– Бар?

– Их не так и много здесь. Кроме вашей «Гарантии Безопасности» и забегаловок на базах группировок, насколько мне известно, ни одного нет. А я хочу создать нечто по-настоящему уютное. В том числе и для тех, кто несет нелегкую службу на границе. – Произнося последнюю фразу, Павел лукаво улыбнулся. Пограничник, впрочем, не обратил на это внимания.

– Вы же понимаете, что сталкерство формально запрещено, а создание баров и прочих мест, вокруг которых собираются разные… элементы, сказывается на общей статистике крайне негативно. Это привлекает их, стимулирует!

– Прекрасно понимаю! – с готовностью кивнул Павел. – А еще я понимаю два дополнительных факта. Первое – это то, что сталкерство запрещено исключительно формально, так как те самые элементы приносят из глубин Зоны баснословно дорогие предметы, а второе – то, что добро на этот бизнес дал лично ваш командир.

Пограничник бросил взгляд на подпись в пропуске, мрачно посмотрел на Павла, поджал губы и процедил:

– Проходите.

Хорошо все-таки, когда твой отец имеет нужные связи! Потенциальный бармен расплылся в добродушной улыбке.

– Большое вам спасибо, уважаемый! А, и да, эти двое, – он махнул рукой на стоящих за ним в очереди к окошку пропускного пункта Кристину и Илью, – со мной. Работники, официанты, все такое…

Девушка и парень по очереди сунули в окошко свои документы, на которых пограничник, ни слова не говоря, поставил служебные отметки.

Редко кто прибывает в Зону легально. Большинство сталкеров вряд ли могут похвастаться не то что официальной печатью вояк на своих пропусках, но и в принципе наличием этих самых пропусков. В этом плане Кристине и Илье повезло, однако тогда они об этом, разумеется, не думали.

– Что ж, Павлуша, – расправила плечи девушка, – идем искать «Гарантию»!

– Вряд ли искать, – произнес Павел, кивая в сторону высокого крепкого дядьки, шагающего к ним. – По ходу, это за нами от Полыни.

Дядька действительно оказался телохранителем Полыни, и он носил кличку Удав. Он сказал, что босс ждет всех троих в баре, и жестом велел следовать за ним.

Компания прошла мимо строгих зданий комплекса НИИ, светлых, с большими окнами и просторными атриумами. Кристина, Илья и Павел гадали про себя, как в таких, не вяжущихся с мрачными легендами о Зоне, строениях содержат всякие опасные объекты и изучают их. Они даже не догадывались, что эти здания – административно-бытовые корпуса – предназначены только для отдыха персонала и различной бюрократической работы, а за ними, в глубине территории института, стоят более практичные, похожие на крепости с бойницами узких окон, научные центры и корпуса содержания. Справа от института виднелась пара общежитий персонала, формирующих улицу поменьше, среди них стояли прачечная, общая столовая, пара магазинов – все то, что может понадобиться ученым-вахтовикам во время смен.

– Как считаешь, круто, наверное, там работать? – спросила Кристина шагавшего рядом Илью, разглядывая высокие окна и правильные линии главного здания Института.

– Ага, – небрежно отозвался тот, – только рот на замке держать все время нужно.

– Это почему?

– Ну как? Государственная тайна, все дела. Ляпнешь кому лишнего, и пришьют. – Илья картинно провел пальцем по горлу. – Ты же не думаешь, что они там табуретки делают?

Парень засмеялся и приобнял девушку.

– Но мы будем работать на себя, так что нам нечего бояться!

Улица, огибавшая главный вход в НИИ, шла вдоль его левого крыла и заканчивалась почти у внутреннего периметра, на небольшой площадке. За ней стоял старый бетонный завод, вероятно, обслуживавший постройку всего городка, но теперь практически заброшенный. На его главном здании, приземистой двухэтажной конторе из красного кирпича, между окнами первого и второго этажей, прямо на стене некогда был начертан лозунг: «Выполнение правил и следование инструкциям – гарантия безопасности каждого работника!» Большинство слов выцвели и с трудом читались, но два из них – «гарантия безопасности» – были обведены по контуру, окрашены в ярко-желтый цвет, а первые буквы в обоих были исправлены со строчных на заглавные. Именно здесь располагался знаменитый на всю зону бар, которым владел бармен по кличке Полынь, создатель бодрящей полынной настойки, от которой и получил свое прозвище.

Павел вошел в бар первым из компании, сразу за Удавом. Перед ним предстал просторный зал с зашитыми фанерой окнами и множеством столов, за которыми шумела самая разномастная публика. Многие из присутствующих обратили свой взор на новеньких, но, заметив с ними Удава, безучастно смерили их взглядами и вернулись к своим делам.

– Посидите тут! – сказал Павел спутникам, указывая на свободный столик. – Я скоро приду!

Кристина и Илья переглянулись, однако кивнули и поплелись к столику, Павел же, следуя за Удавом, миновал длинную массивную стойку, отделенную от зала тонкой, но прочной решеткой, закрепленной так, что между ней и поверхностью стойки оставалось пространство высотой с пивной бокал, и свернул в дверной проем справа. Тот вел в полутемный коридор, в конце которого виднелась узкая полоска света из приоткрытой двери.

– Шеф, привел вам, как и сказали, – пробасил охранник в эту полоску. Оттуда в ответ буркнули что-то невнятное, и Удав, кивнув, отошел, жестом показав Павлу, что можно войти.

За дверью обнаружился респектабельный кабинет, стены и мебель которого были выдержаны в строгих темных тонах, а напротив входа стояла массивная витрина, полная сверкающих наручных часов. Многие модели юноша знал, как и цены на них, но некоторые видел впервые и производителей таких раньше не встречал. Хозяин кабинета, лысеющий мужчина с лицом отъевшегося хорька в дорогих очках, сидел за столом и, лукаво прищурившись, смотрел на гостя. Павел подошел поближе и сел напротив. Мужчина молчал.

– Я сын…

– Женька говорил, – перебил его хозяин. Голос бармена был низким и скрипучим, речь – неторопливой. – А ты прекрасно знаешь, как называют меня, так что к черту любезности. Мне интересно, что тебе здесь нужно?

– Открыть бар, – ответил Павел.

Полынь покачал головой.

– Я не об этом. Ты же не просто так приперся сюда рисковать своей шкурой, как эта толпа всякого сброда, сидящего снаружи. И дружков своих притащил не просто… хотя нет. Дай-ка угадаю: дружки сели на хвост, зацепившись за деньги и связи, а вот ты не такой, ты ищешь здесь что-то свое.

– Ищу возможности для бизнеса, – кисло, но настойчиво процедил тот.

– Ну да, ну да… – протянул хозяин. – Бизнеса, значит. И что тебе от меня нужно?

– Отец сказал, что ты поможешь мне.

– Конечно помогу! – Улыбка Полыни стала кровожадной. – Помогу так, как велел твой папка. Он мне порядком отсыпал за твое… обучение. Удав!

Охранник засунул в кабинет голову.

– Забирай юнца и отправь в комнату для обслуги. Физа каждый день утром и вечером. Остальное время – кухня. Спуску не давать. Да, и дружков его надо бы поселить куда-то… скажи им, чтобы занимали четвертую комнату и не ждали товарища.

– Как – не ждали?! – встрепенулся Павел. – Отец тебя нанял, чтобы ты научил меня вести дела здесь и дал возможность…

– Твой отец, – перебил Полынь, – нанял меня для того, чтобы ты понял, что такое Зона. В армии не был? Конечно нет. Что такому мальчику там делать? Ничего, мы тебе ее тут устроим. И не вздумай быковать или жаловаться дружкам – папка твой мне руки развязал. Удав, если что, может и язычок подрезать, а я скажу, что так и было.

– Это беспредел! – воскликнул Павел, но Полынь и Удав только расхохотались в ответ.

– О-о-о, беспредела ты еще и близко не видел, уж поверь! И не увидишь, коль будешь слушаться. А сейчас марш наверх, после обеда начнем учиться уму-разуму! И да, сдай мне телефон и бумаги, тут они тебе не понадобятся.

Павел вскочил и метнулся было к двери, но Удав ловко схватил его в охапку, и как ни пытался отбиваться юный пленник, тот лишь гыгыкал и сжимал его все крепче. Наконец парень обессилел и покорно обмяк. Удав, под одобрительный кивок Полыни, взял его за шиворот, похлопал второй рукой по карманам, без труда обнаружил телефон и документы, которые тут же отдал боссу, и по внутренней лесенке, в обход зала, потащил на второй этаж.

Комнату явно готовили заранее. Удав втолкнул его внутрь и захлопнул дверь. Щелкнул замок.

– Э-э-э-э, слышишь! – Павел бросился обратно, но опоздал: его заперли.

Первые минуты парень метался по комнатушке, потеряв голову от обиды и злости. Он пытался выбить дверь, но куда там – с его телосложением вышло бы только покалечиться. Единственное окно – и то закрывала металлическая решетка, бежать было некуда. Павел сел на пол прямо под дверью и, сцепив зубы, завыл. Он не мог поверить, что его родной отец так с ним поступил, а он, дурак, не заподозрил ничего сразу, ведь явно же неспроста тот настолько легко согласился помочь! А еще ему было стыдно перед друзьями и перед самим собой. Он считал, что достаточно умен, чтобы начать все самостоятельно, завести нужные связи и без особых проблем получить желаемое, но реальность оказалась куда более суровой, а люди не спешили меняться, услышав имя его отца. Чтоб ему провалиться! Это он все подстроил со своей навязчивой манией все контролировать! Павел прекрасно понимал мать, которая не выдержала давления со стороны мужа и просто уехала в один прекрасный день, разорвав с ним все связи, в том числе и финансовые. Только одно ей не удалось – забрать с собой сына. Адвокаты Корбана-старшего подсуетились, оформив опекунство на отца, что, впрочем, не помешало Павлу поддерживать общение с матерью, пусть и на расстоянии. Теперь парень жалел, что не последовал ее примеру сразу же, как достиг совершеннолетия. Богатство, увы, развращает и притупляет бдительность.

С другой стороны, Павел может просто позвонить отцу, извиниться, признать свою неправоту и попросить забрать домой, но это значило бы сдаться, подчиниться его воле. Этого юноша допустить не мог. Нужно звонить Илье или Кристине, они придумают что-нибудь и вызволят его! Павел вскочил и с досадой осознал, что мобильник-то у него отобрали, однако тут же заметил на столе у окна широкий плоский смартфон без опознавательных знаков. Но если Полынь отобрал его личный, то с чего бы вдруг выдавать замену? Он взял его в руки, повертел. Не андроид, но и не «яблоко» – какая-то неизвестная оперативка, но в целом все интуитивно понятно. Приложений немного: карта, какой-то виртуальный кошелек, метеософт… функция звонка присутствовала, чем Павел тут же воспользовался, набрав знакомые номера: сначала один, потом другой. Оба находились вне зоны действия сети. Это что, получается, друзья повыключали телефоны и просто забили на него? Нет, такого быть не может… а что, если Полынь с его бугаем схватили и их? Или вообще убили? Как ни старался Павел держать себя в руках, он буквально ощущал, как паника волнами подкатывает снова и снова.

Чтобы хоть как-то успокоиться, он принялся осматривать нехитрую обстановку комнаты. Разумеется, это были не хоромы и ничего похожего на его личные апартаменты в доме отца. Прямоугольная комнатка с окном в дальнем конце больше напоминала помещение для хранения инвентаря, возможно, таковым она и была до того, как Полынь получил задание схватить юнца. Теперь тут было чисто, стояла простая кровать со стопкой постельного белья, вешалка, стул и небольшой стол у окна. Все грубое и незатейливое, ничего лишнего. Значит, отец с самого начала это задумал. Павел в сердцах врезал ногой по краю кровати и вскрикнул от боли.

Спустя час снова зашел Удав и поволок Павла во двор, где заставил бегать и отжиматься, пока тот не выдохся. Едва выйдя из здания, парень попытался сбежать и тут же получил крепкого леща, после чего решил больше не испытывать судьбу и весь остаток дня покорно тренировался. Двор был тесным и голым, со всех сторон его окружали кирпичные пристройки и бетонный забор, перепрыгнуть или перелезть который своими силами было нереально. Измученный и опустошенный, Павел вернулся в свою тюремную комнату и упал на кровать, с ужасом думая о том, что теперь так будет каждый день. Вечером он все же попытался позвонить отцу, больше из любопытства, нежели надеясь на какой-то результат, но телефон зависал на соединении, не доходя до гудков. Попытки набрать мать закончились тем же. Тогда же парень и заподозрил, что гаджет не предназначен для звонков за пределы Зоны. Но почему тогда друзья не отвечают? Они ведь здесь, рядом! Копаясь в новом приборе и размышляя, как бы добраться до товарищей, Павел не заметил, как уснул.

Увы, телохранитель Полыни оказался крайне исполнительным и глазастым. С друзьями Павлу довелось встретиться лишь пару раз. Через день он увидел Илью в общем зале. Тогда они успели лишь поздороваться и перекинуться вопросами: Илья удивленно воскликнул: «Куда ты пропал?», а Павел: «Почему вы меня кинули?», – как в дело тут же вмешался Удав и уволок юношу за собой на кухню. Второй раз Илья сам пробрался во внутренние помещения и снова попытался выяснить, куда делся их друг и где обещанная им работа. В ответ Павлу пришлось признаться: все на самом деле не так радужно, как он себе представлял, однако тут же добавил, что кидать его они не должны были в любом случае. Услышав это, Илья удивился и попытался убедить друга в обратном, но Павел был непреклонен и в сердцах бросил, что им двоим от него нужны только деньги. В какой-то момент ему показалось, что Илья вот-вот ударит его за эти слова, но тот лишь тяжело посмотрел, обиженно поджал губы и молча ушел.

Тем временем дни побежали один за другим. Распорядок был однообразным: подъем, завтрак, тренировки, затем несколько часов работы на кухне у Полыни с мытьем и чисткой утвари, что находилась там в необъятных количествах, затем снова тренировки. Когда бармен был в духе, он приглашал к себе и рассказывал понемногу о Зоне, ее обитателях и истории. Разумеется, ничего особо ценного он выдавать не собирался – просто вводил в курс дела в общих чертах, словно намеренно распаляя в Павле желание вживую посмотреть на Зону, раскинувшуюся прямо здесь, за забором. Постепенно исполнительность и показательная покорность Павла дали ему возможность выходить в зал и незаметно общаться с людьми.

Народ в «Гарантии Безопасности» был разношерстным. Ближайший к окраине Зоны бар, еще и расположенный практически в городке ученых, у которых всегда имелась какая-нибудь работа, привлекал всякую публику. Большинство посетителей были вольными птицами, не связанными ни с какими внутренними сообществами и работающими исключительно на себя и свои интересы, однако были и те, кто небезуспешно занимался в этих краях настоящей политикой. Одну из групп сталкеров называли «Братством», а ее представителей – паладинами. Мрачные и серьезные, они говорили мало, вели себя, как правило, тихо, многим из них Полынь позволял сидеть в баре прямо с оружием. Говорили, что хороший паладин даже спит с пушкой в обнимку, а потерять ее в бою или тем более вне его считалось для членов «Братства» исключительным позором. Помимо них в Зоне были светляки из группы, которая так и называлась – «Свет». Несколько раз в бар заглядывал их главарь по кличке Фанк – здоровый и шумный вечно улыбающийся детина, от которого так и веяло каким-то внутренним обаянием. Светляки в отличие от паладинов вели себя легко и открыто, и общаться с ними было не в пример приятнее. Еще Полынь упоминал некую группу «Поиск», но она таинственным образом исчезла еще за несколько лет до прибытия Павла в Зону, и ни одного из ее бывших представителей встретить ему так и не удалось.

Кристина с Ильей как-то незаметно пропали. После того разговора Павел остыл и все обдумал, придя к выводу, что зря повел себя так с другом, однако с тех пор больше не встретил в зале ни его, ни подругу. Позднее он узнал, что их комната давно занята другим клиентом, а это означало, что его друзья решили взять дело в свои руки либо же попросту вернулись домой. В любом из двух случаев вывод напрашивался неутешительный. Отец тоже не выходил на связь, потому Павел, жутко бесившийся первое время, постепенно заматерел, напитался какой-то холодной яростью, свойственной человеку, которого предали все близкие, и с утроенной силой взялся за себя, чтобы рано или поздно без всякой помощи добиться того, к чему он изначально шел.

Лето кончилось, настала мрачная и сырая осень, которую сменила практически бесснежная зима. Однако из своего заточения Павел почти ничего не видел и не ощущал, кроме, пожалуй, изменения температуры воздуха. Он слушал и запоминал все что только мог о Зоне и ее обитателях: имена, названия, новости, случайные факты, слухи и легенды, неосторожно рассказанные в его присутствии. Он завел с десяток блокнотов, где документировал все, что знал, изрисовал несколько карт, сделав себе отдельно карту аномалий, карту остановок и баз сталкеров, карту неисследованных территорий и так далее. Каждое утро начиналось с физподготовки под руководством Удава, которая со временем из мучений превратилась вначале в рутину, а затем и в необходимую часть жизни. Единственным, что очень мешало в освоении окружающего его мира, был полный запрет на выход за пределы бара. На какое-то время Полынь без каких-либо объяснений вообще запретил парню ходить в зал и появляться за стойкой, и тот чуть не сдурел без общения с нормальными людьми. Он так и не понял, в чем были причины запрета. «Не иначе как барыге переклинило крышу», – крутилось в голове Павла, когда он по вечерам горестно обдумывал этот вопрос. Несмотря на игнорирование звонков, отец, судя по всему, исправно платил Полыни за содержание сына, а тот зорко следил за тем, чтобы Павел ни в коем случае не пересекал установленных для него территориальных границ. Все поменяли случай и два человека, с которыми он познакомился за время своей работы и периодически резался в карты по вечерам, когда Полынь и Удав были заняты и чуть ослабляли свой неусыпный контроль.

Первого из них называли Терапевтом. Настоящего имени Павел не знал – как и все сталкеры, тот надежно заменил его накрепко приросшей кличкой. Терапевт действительно был врачом, он жил в одном из общежитий в городке, чем мог похвастаться далеко не каждый сталкер, однако для него, учитывая профессию, видимо, делали исключение. Вообще, насколько Павел успел понять, некоторые полезные для НИИ сталкеры и медики действительно имели возможность получать жилье, но с ограничениями: если за сотрудниками комнаты в общежитиях закреплялись постоянно, то незарегистрированным элементам оставались помещения в маневренном фонде. Жить там разрешалось сколько угодно, однако если жилец оставлял свою комнату на месяц и более, он считался пропавшим без вести, и она переходила к другому желающему.

Терапевт любил выпить и часто сидел в баре, болтая то с Полынью, то со своими знакомыми, приходящими и уходящими вглубь Зоны. Со временем у него завязалось общение и с Павлом.

– А ты действительно терапевт? – спросил тот еще в самом начале их знакомства.

– Травматолог, – грустно усмехнулся врач, побалтывая оставшееся содержимое стакана. – Между прочим, без ложной скромности, весьма преуспевающий! У меня была частная практика, клиенты валили валом.

– А потом ты внезапно осознал, что нужен в Зоне? – удивился Павел. – Или дело в чем-то другом? Деньги? Влияние? Тайны?

– Если бы. В какой-то момент среди пациенток попалась одна небедная, но малоадекватная дама, которой я почему-то не понравился. Вот прямо с порога. Она грубила мне, всячески пыталась поддеть… может, это какая-то детская психологическая травма, поди ее разбери. В любом случае я вправил ей вывих тазобедренного, назначил терапию, все как полагается, а через два дня узнал, что она написала на меня заявление, якобы за домогательство. Видите ли, я ее потрогал. – Врач хлопнул стаканом об стойку. – Да, черт побери, потрогал! Потому что вправлял! Это сложно сделать не прикасаясь.

– А на самом деле ты…

– Боже упаси! – замахал руками Терапевт. – Я ценю профессиональный этикет. Если бы она мне и приглянулась, максимум пригласил бы на свидание. Да и к тому же она замужем была. Но заявление тем не менее написала, а учитывая влиятельность ее мужа в силовых кругах, выбор у меня был невелик. Вот я и оказался там, где никого не ищут и где моя профессия имеет вес.

– А почему все-таки Терапевт, а не Травматолог?

Врач пожал плечами.

– В первом варианте меньше букв, полагаю.

Вторым человеком был коротко стриженный суровый сталкер, которого все называли Горелым. Говорил он немного и тяжело, будто это всегда давалось ему с усилием. На правой стороне его лица виднелись странные следы, будто от застаревших оспин, и Павел решил, что, возможно, когда-то это был ожог, давший сталкеру такое прозвище. Горелый торговал всякой мелочовкой, исправно носил экспонаты для коллекции Полыни и мог неделями пропадать в Зоне, а в баре более-менее близко общался только с Терапевтом, и то это скорее походило на обмен новостями, нежели на дружбу. Именно с этих двоих все и началось.

В очередной раз, сидя за стойкой вместе, Терапевт и Горелый поспорили, что вытянут Павла с собой на вылазку. О том, что он давно этого хочет, оба прекрасно знали, равно как и о том, что Полынь не позволял парню выходить ни на метр за пределы бара. Тут и дураку было понятно, что причиной тому – немалые деньги, регулярно приходившие хозяину из-за границ Зоны. Сколько ни секретничай, а шила в мешке не утаишь.

Все началось с шуток. Оба сталкера время от времени подкалывали парня, мол, уже год почти в Зоне, а ничего кроме здания бара так и не видел. Тот в ответ устало оправдывался непрестанным вниманием Полыни и Удава, и в итоге Горелый, которого вся эта история порядком раззадорила, вскочил и рявкнул, что завтра Павел двинет с ними в вылазку. Терапевт на это резонно заметил, что Горелому уже хватит алкоголя, но тот предложил спор, от которого врач, уверенный в своей правоте, отказываться не стал. Спорили на сущую мелочь – на банку тушенки, однако важнее всего здесь был уже не приз, а принцип. Горелый, поворчав что-то своим глухим голосом, достал из кармана маленький сверток и потопал в кабинет Полыни, буркнув Удаву, попытавшемуся встать у него на пути: «Пшел прочь!»

Тот, зная сталкера и его дела с хозяином бара, спорить не стал, но отступил не в сторону, а внутрь ведущего к апартаментам коридора, крикнув на ходу:

– Босс! Тут это! Что-то несут тебе!

– Никого не вызывал! – отрезал голос из недр.

Удав встал в защитную позу, приготовившись отражать натиск Горелого. Тот гаркнул через его плечо:

– Полынь! Дело есть! И товар!

– Горелый? – донеслось из комнаты. – Проходи. Впусти, Удав.

Охранник отступил, прижавшись к стене и пропуская сталкера. В комнате Полыни, как всегда, стоял тихий, будто доносящийся с задворок сознания шум. Разноголосо тикали часы в витрине – слабость хозяина бара, собиравшего их со времен, когда он еще не был в Зоне. Множество нестройных щелчков, сливаясь в один, образовывали звук, напоминающий не то далекое капание воды, не то шум прохудившейся газовой трубы. Они впивались в мозг, лились вместе с мыслями, не давая сосредоточиться. Горелый уже не раз задумывался, сидя в этом кабинете, не специально ли Полынь выбрал именно часы: ведь он привык к их звукам, его они не раздражают, а любой гость, пришедший к нему, будет в замешательстве, что даст хитрому торговцу преимущество в любом споре и любой сделке.

– Что у тебя? – лениво спросил хозяин, откинувшись в кресле.

– Вот. – Горелый вынул из кармана изящный серебряный портсигар с тиснением, изображавшим подсвечник и ветвь оливы. Хозяин бара поморщился. – Не твоя тема, знаю, но я и денег за него не прошу.

Хозяин бара удивленно вскинул брови.

– А что просишь?

– Отпусти Павлуху прогуляться с нами на ближний кордон. Под мою ответственность.

Полынь удивленно подался вперед.

– А это тебе на кой? Ты же знаешь, что мне платят за него, и я не хочу рисковать такими деньгами!

– Знаю. – Горелый подошел и наклонился через стол, глядя на хозяина бара в упор. – А ты знаешь меня. Я тебя хоть раз подводил, Юрка?

Тот, очевидно, смутился, услышав свое имя, но не подал виду, лишь зыркнул в коридор, будто чтобы убедиться, что никто ничего не слышал.

– На кой тебе? – повторил он. – Пацана, что ли, жалко стало? Так ему здесь неплохо живется!

Горелый покачал головой.

– Да если бы… спор. Проигрывать не хочу.

– Спор, что ты уболтаешь меня отпустить с тобой пацана? С кем? Ваня, ты совсем последние мозги пропил? На что?

– С Терапевтом, – признался Горелый. – На тушенку.

Полынь вздохнул, прикрыл лицо ладонями и всхлипнул. Потом еще раз. Потом откровенно хрюкнул, не удержался и, резко откинувшись назад, заржал в голос.

– Тушенка, черт ты лысый! Тушенка! – стонал он, едва справляясь с накатывающим смехом. Он смеялся так долго, что Горелый раздумывал, то ли уйти, то ли взять его за грудки и встряхнуть, но внезапно тот стал серьезным и, сдерживая смешки, заявил:

– Полбанки мои.

Сталкер, удивленный таким резким поворотом, округлил глаза и кивнул.

– Поверил, да? – ласково спросил Полынь, однако в его голосе проскользнули стальные нотки. – Я что, идиот, по-твоему? Ты думаешь, я ради твоего спора и вот этой шняги, – он потряс в воздухе портсигаром, – золотую жилу соглашусь потерять? Да ты представляешь, сколько мне платят за пацана? А это что? Что ты притащил? Консервных банок бы еще насобирал, умник! Я тебе сколько раз говорил, только часы и ничего больше!

– Он редкий, – буркнул Горелый. Полынь в ответ прищурился, глядя поверх очков.

– Он краденый, дружочек. Я не знаю, с кого ты его подрезал, но связываться не буду, даже не проси. Еще раз притащишь подобное, сдам воякам, понял меня? Или сам шкуру спущу. А теперь брысь отсюда! И жестянку эту забери.

Горелый в ответ приподнял ладони, чтобы показать, что он все понимает. Угрозы Полыни – не пустой звук, как-никак, а власти и связей у него хватит для того, чтобы достать любого сталкера из любой точки Зоны, да и Большой земли тоже.

Сталкер вернулся в зал. По разные стороны стойки его с нетерпением ждали Павел и Терапевт.

– Отпустил? – почти прошептал Павел.

– Нет, – коротко бросил Горелый, вынул из кармана плоскую банку тушенки, поставил ее перед Терапевтом и ушел в свою комнату.

Утро в этот день выдалось пасмурным, почти как в глубине Зоны. Павел по уже сложившейся привычке проснулся без четверти пять и лежал, глядя в окно, в ожидании, пока зайдет Удав. Ровно в пять в замке загремел ключ. На пороге распахнувшейся двери вместо Удава стоял Горелый.

– Собирайся и дуй за мной, живо, – коротко произнес он. – И это возьми.

Сталкер бросил Павлу потертый рюкзак.

– Еда, медикаменты, еще всякая мелочь… на первое время не пропадешь. А, да, и запасной ПМ с патронами там же. Собирай манатки, и валим.

– Откуда у тебя ключ? – шепотом спросил его Павел.

– Одолжил.

– Как… куда мы вообще? Что происходит, Горелый?

– Хватит вопросов! Сбежать хочешь?

Павел не мог поверить своим ушам. За месяцы, проведенные под пятой у Полыни, он уверился, что сбежать от него если не невозможно, то крайне затруднительно, а тут вот те на. Ему хотелось расспросить, как Горелому удалось сюда пробраться и почему его не остановил Удав, но здравый смысл взял верх над любопытством, и Павел принялся торопливо собирать самое необходимое. Прежде всего – блокноты и записи. Снаряжение ему Полынь, естественно, не выдавал, поэтому пришлось довольствоваться обычной курткой, джинсами и берцами, как наиболее подходящим для похода костюмом. Когда сборы были окончены, Горелый посмотрел на него, удовлетворенно кивнул и потопал прочь, к выходу из здания.

– Подожди! – Павел побежал следом, машинально прикрыв дверь в комнату. – Куда теперь?

Сталкер остановился посреди коридора, взял Павла одной рукой за ворот и прижал к стене.

– Не шуми. Я выведу тебя из здания, пройдем КПП, благо бумажки у тебя были, сам говорил, а дальше куда хочешь, понял? Это не из-за спора, считай, у меня к Полыни личное.

– Понял, – кивнул Павел.

– Тогда на выход.

– Есть проблема! – шепотом воскликнул Павел. – Бумажки у Полыни в столе. Он у меня их сразу же отобрал, при первой встрече.

Горелый недовольно покосился на него, но махнул рукой и свернул в коридор, ведущий к апартаментам хозяина бара. Павел засеменил следом.

Перед входом в кабинет Полыни у стенки полулежал Удав. Что именно с ним сделал сталкер, юноша предпочел не уточнять, однако тот был явно жив – либо в отключке, либо очень крепко спал. Горелый, поравнявшись с ним, пощупал пульс на шее и, удовлетворенно кивнув, шагнул в кабинет.

Внутри стояло все то же тиканье. На столе в свете лампы поблескивали вычурные изящные очки, которые Полынь вечно носил на самом кончике носа. Павел открыл ящик стола, порылся в нем и извлек бумаги со своим именем и телефон, отобранный в день его появления в Зоне, полностью разряженный, но абсолютно целый. Уложив все в карман за пазухой, он на секунду остановился, будто раздумывая, а затем потянулся к очкам.

– Смело, – прокомментировал Горелый, глядя, как тот прячет их в боковой карман куртки.

– Это трофей, – неожиданно холодно отозвался Павел. – Как скальп с врага снять. Ну что, пошли?

По всему выходило, что парень не рассматривал вариант вернуться назад ни при каких обстоятельствах, тем более что теперь Полынь взбесится, сколько бы ему ни платили. «А у пацана есть яйца», – подумал сталкер, ощутив какое-то подобие уважения к юнцу.

На КПП, читая замусоленную книгу, название которой Павел не разглядел, мерз одинокий охранник. Он просто кивнул Горелому, даже не прося ничего предъявлять.

– Как там, все тихо в городке? – спросил дежурный, ежась от зябкого утреннего ветра.

– На удивление. Выпусти нас в Зону, все ж разнообразие в работе.

– Да мне и без работы не очень-то плохо тут! – проворчал охранник, и протянул руку за документами Павла, бегло просмотрел их и крякнул, увидев въездные штампы с датами. – Ого! Почти год не решался войти! Что ж, добро, как говорится, пожаловать!

Решетчатая калитка открылась, и Павел вслед за Горелым шагнул на земли Зоны. Несмотря на тяжелые облака, далеко впереди, под их кромкой разгорался рассвет, окрасивший деревья на горизонте в золотые тона. Огромное поле лохматой травы с тонущим в ней железнодорожным полустанком расположилось справа, а по левую сторону виднелась небольшая рощица, куда уходила тропинка, протоптанная от самых ворот. И простор давно покинутых людьми земель, буквально поглощающий с головой!

Горелый прошагал до начала рощи, развернулся и протянул Павлу руку для рукопожатия.

– Ну все, удачи тебе!

– Стоп! – недоуменно воскликнул Павел. – Ты куда? Я с тобой! Ты же говорил, дальше куда хочешь!

Горелый покачал головой.

– Вот именно, куда хочешь – туда и двигай. Я тебя освободил, снарядил, теперь дело за тобой: хочешь – на выход, хочешь – вглубь. Только я здесь не при делах, если Полынь прознает про то, что побег – моих рук дело, я не жилец.

Павел растерянно вздохнул. За время работы в баре он наслушался многого, но слухи и рассказы – это одно, а на деле же он с Зоной не сталкивался и осознавал, что в одиночку придется непросто. Друзья ушли, и неизвестно, увидит ли он их когда-нибудь, а этот сталкер только что помог ему сбежать. Что, если удастся уговорить его?

– Но мне нужна помощь. Я знаю кое-что такое, что может перевернуть все устройство Зоны, всю ее картину, и принести не просто деньги – власть и понимание самого мироздания…

– У Полыни подрезал? – деловито поинтересовался Горелый.

– Что? Я… нет! Я сам это вывел на основе…

– Понятно! – Сталкер махнул рукой, не дав Павлу договорить. – Пустышка. Эх, а я уж подумал… ладно, бывай. Некогда мне басенки слушать.

Горелый направился обратно, махнув через плечо рукой. Когда он скрылся из вида, Павел вдруг осознал, что остался один на один с Зоной, и ощутил смесь страха и удовлетворения. Он был за пределами Периметра, впереди ждала неизвестность, но Полынь больше не стоял у него над душой, и его громадный телохранитель тоже. Ничто не стояло на его пути к достижению заветной цели, кроме, пожалуй… Да. Ему понадобятся союзники, кто-то опытный и надежный. Или он их уже нашел?

Полчаса спустя Горелый и Терапевт прошли КПП и взяли курс на болота у старых границ Зоны.

– А ты опоздал! – хохотнул Терапевт, когда металлическая калитка захлопнулась за его спиной. – Проспал никак?

– Да не, мальцу помогал…

– А-а-а, – понимающе протянул Терапевт. – Этому, что ли?

Горелый скорчил кислую гримасу. Впереди на тропинке их поджидал Павел.

– Что ты тут делаешь? – недовольно пробасил сталкер. – Я же сказал, иди своей дорогой!

Тот в ответ прищурился, глядя поверх очков, и с вызовом посмотрел на товарищей.

Глава 3

На старом КПП всегда было тихо. Озеро, обмелевшее еще задолго до второй Катастрофы, заросло и превратилось в болото, на берегу которого примостилась пустая, давно покинутая деревенька, и по ее границе тянулся завалившийся от времени забор с колючей проволокой. Ни мутантов, ни аномалий – только бесконечное коричнево-зеленое разнотравье с редкими зеркалами прудов на бывших донных впадинах, металлический хлам, медленно проседающий в пучину под собственным весом, да грязно-серый черепичный панцирь коровника, далеко впереди, на холме, бывшем когда-то мысом, взрезавшим ровную береговую линию. Справа темнели корпуса старой фабрики: в незапамятные времена здесь было много металла и ценного оборудования, на которое как мухи на мед сбегались охотники за наживой всех мастей. С тех пор как Зона изменилась и простых мародеров сменили сталкеры, не брезгующие вообще практически ничем из того, что можно хоть как-то продать, переработать или пустить в дело, фабрику разграбили окончательно, оставив лишь бетонные стены. Военные, лишившиеся места службы, ушли к новым границам, и эти места опустели, не представляя уже никакого интереса ни для охотников за редкостями, ни для охотников за этими охотниками. Территория имела славу гиблой, но не из-за опасности, а лишь потому, что делать здесь было нечего. Этакий островок бесполезного уныния на отшибе Зоны, не важный стратегически и далекий от всех натоптанных путей. Не удивительно, что забредали сюда крайне редко, в основном случайно, и о том, что творится в этих краях, представление имели весьма слабое.

Однако Зона тем и славится, что умеет меняться буквально за считаные дни, а то и часы. Не так давно здесь, в забытом всеми месте, стало появляться всякое мелкое зверье. В основном зайцы и крысы, толпы которых что-то влекло сюда, а они в свою очередь привлекали живность покрупнее – хищников вроде собак и волков. Поговаривали, что в этих местах с неделю назад видели даже мурочку, однако вряд ли столь редкий и в своем роде благородный мутант снизошел бы до приграничья Зоны, где ее влияние было слабее, и встречались совершенно обычные существа вроде тех же зайцев, куниц и лис.

Трое сталкеров не торопясь шагали к болотам, переговариваясь на ходу. Впереди бойко переступал промоины, оставшиеся от дождей, Терапевт, грузный Горелый, будто прикрывая собой группу, твердо ступал последним, а между ними шел Павел.

– Силки силками, – вещал Терапевт, – а интересно все же найти, что их туда манит. Попробуем отыскать источник, может, и денег получим за это. Тебе, опять же, боевое крещение!

– А если хищники? – аккуратно спросил Павел.

– А какие тут хищники? – фыркнул Горелый, идущий позади. – Про мурочку только болтать горазды, упырей поблизости не бывает, слишком далеко от центра, им такое не по нутру, а от собак-то отобьемся, если что, это не проблема. Лучше расскажи, что там за идея у тебя?

– Бар, – коротко ответил Павел, решив, что с будущими коллегами есть смысл поделиться хотя бы частично. – Дело в том, что у меня есть некоторые соображения насчет новой бизнес-модели, бар ближе к центру Зоны, не на окраинах.

Старый сталкер удивленно пожал плечами.

– А где ты его откроешь-то? Подходящих мест здесь нет, я тебе точно говорю.

– А вот это мы и поищем. Как вам такой вариант похода? С меня оплата, когда укоренимся!

Горелый скрыл смешок и переглянулся с Терапевтом. Похоже, он поспешил с чувством уважения к пацану.

Хлюп… хлюп… хлюп… ни шорохов, ни голосов – только хлюпанье подошв по мокрой жиже под ногами да отдаленный шум ветра в верхушках леса на другом берегу. Здание, до которого добирались почти полчаса, оказалось пустым остовом. Павел и Горелый остались у входа, Терапевт пошел внутрь убедиться, нет ли там чего-то заслуживающего внимания.

– Все вынесли, ироды, одни стены… – тихо сокрушался он, выходя обратно. – Вы чего?

Проследив взгляды спутников, врач понял. Те стояли, завороженно любуясь открывающимся с возвышенности пейзажем. Огромная котловина высохшего озера была заполнена утренним туманом, сквозь который то тут, то там пробивалась со дна заполонившая его растительность. На другом берегу яркое утреннее солнце будто вырезало из пейзажа контуры покинутых деревенских домов, окруженных искореженными от времени и неухоженности садовыми деревьями. Павел, стоявший ближе остальных к озеру, прищурился и приподнял очки. Там, в тумане, у самого берега мерцал огонек, словно кто-то ходил по дну с фонариком.

– Смотрите! – взволнованно крикнул он спутникам, махнув на скачущий слабый свет, но те почему-то остались неподвижными. Ноги сами понесли Павла вниз, к заполненной туманом котловине, он даже не успел испугаться этого, только почувствовал где-то в груди и животе, будто все внутренности в один миг сжала гигантская холодная рука.

Ловко спустившись по пологому берегу, он нырнул в туман. Под ногами оказалась на удивление твердая почва, поросшая местами мхом, то тут, то там ему навстречу из пелены выпрыгивали заросли камыша и редкий кустарник, но он обегал все преграды, стараясь не сбиваться с курса. Пробежав половину озера, Павел выскочил на затянутую туманом полянку и встал как вкопанный. С противоположного конца, изящно прорвав собой седую пелену, выступила огромная кошка с большой головой и короткими ушами, прижатыми вдоль макушки. Размером она была крупнее рыси, но гораздо мельче тигрицы. Серо-рыжая шерсть лежала гладко, чуть дыбясь на спине и загривке: животное явно нервничало. Павел оцепенел. Пистолет так и остался в рюкзаке, бегают кошки более чем хорошо, а здесь, в тумане, ничего не стоит споткнуться и упасть, особенно если ты – новичок, впервые вышедший в Зону. С каждой секундой он все яснее осознавал безвыходность своего положения. Кошка приоткрыла пасть, обнажив внушительные желтоватые клыки, блестящие слюной, и глухо зарычала, но Павел этого не услышал – он сам заорал во все горло.

– Павлуха, ты чего?

Сильная рука резко опустилась на плечо, вмиг заставив замолчать. Павел подскочил и чуть не свалился с ног. Горелый! Он обернулся: сталкер по-прежнему стоял в полуметре позади, рядом с Терапевтом. А впереди все так же колыхалось туманное озеро.

– А как? – завертел головой Павел. – Я же был там, спустился вниз, почти на другую сторону вышел. А теперь снова тут? Как?

Горелый развернул его к себе и внимательно посмотрел в лицо:

– Ты никак галюна словил?

– Да нет! – отмахнулся тот. – Там кошка огромная такая, как лев, только темнее, но рычит!

Парень пытался жестами показать размеры животного и его поведение.

– Слушай, Горелый, а пойдем-ка отсюда. – Терапевт инстинктивно сделал шаг назад, косясь на озеро. – Силки можно и в другой раз проверить, верно?

– Согласен. Идем.

Сталкер крепко схватил паренька за рукав, и все трое поспешили прочь, подальше от заболоченного озера.

– Огоньки, говоришь? – Горелый задумчиво хмыкнул. – Может, и они. Раз даже тебя прихватило, понятно, почему живность туда так тянется. А зверюге охотиться удобно. – Сталкер почесал щетину и усмехнулся. – Только вот была ли зверюга…

Объяснить этот феномен ни Павел, ни Терапевт не смогли, однако все сошлись во мнении, что ученые могут этим заинтересоваться, и старый сталкер уже мысленно потирал руки, предвкушая хорошую оплату. Из раздумий о деньгах его вырвали слова Павла:

– На ночлег здесь же остановимся?

– Чего? – не сразу сообразил Горелый.

– Ночлег! – Павел стоял у входа в просторное одноэтажное здание. – До вечера же едва тут все прибрать успеем. А завтра займемся строительством бара. Я думаю, здесь будет идеально, дорога ведь рядом!

Озеро давно осталось позади, а день перевалил за середину, когда трое сталкеров вышли по широкому заброшенному тракту к кирпичным постройкам в зарослях некогда ухоженной лесопосадки еще со времен первой Катастрофы. Небольшие здания, видимо, принадлежавшие лесничеству, были порядком повреждены временем и мародерами, однако Зона компенсировала эти утраты, добавив одну деталь по соседству. Столбы ЛЭП, стоящие вокруг, мерцали и потрескивали, будто электричество из срезанных проводов переместилось непосредственно в них. Столбов было четыре, три тянулись в ряд вдоль боковой стены самого крупного из зданий, у входа в которое и стоял Павел, а оставшийся был чуть в стороне, у вытянувшейся вверх подстанции. Остальные опоры свой век давно отслужили, и следов от них уже не осталось, эти же, несмотря на очевидную дряхлость, не только держались, но и будто бы держали на себе все это место. Потемневшее дерево фосфоресцировало, мерцая голубым сиянием, идущим откуда-то изнутри, а с верхушек, как с катушки Теслы, время от времени срывались пучки маленьких молний, с треском бьющие в пространство.

– Бар? – с невинной улыбкой уточнил Горелый. – Прям под аномалией. У тебя, Павлуха, совсем крышу выбило тем огоньком?

– Ты не понимаешь! – помотал головой Павел. – Это же бесконечная энергия! Ну скажи, Терапевт!

Врач вздохнул и пожал плечами.

– Не знаю, как ты, дружище, а я бы форсировать не стал. Аномалии нестабильны, они могут обернуться не бесконечной энергией, а бесконечным геморроем!

– Но мы ведь используем артефакты! – воскликнул Павел.

Терапевт покачал головой.

– Это другое. Артефакты не столь разрушительны и изменчивы, но и они могут быть опасными. А это, – он кивнул в сторону столбов, – вряд ли удастся подчинить.

– Слушай, пацан, мне казалось, ты смышленый малый, – заговорил Горелый, сменив улыбку на привычную хмурость. – Бар построить – это тебе не куличи в песочнице лепить. Здесь нужны связи и большие деньги, а еще обоснованность и удача. Я уверен, что с первыми двумя у щенка вроде тебя большие проблемы, особенно после того, как ты сбежал от Полыни и пошел против воли того, кто за тебя платил. Готов поспорить на что угодно – это твой отец. С третьим пунктом все обстоит еще хуже – ты совершенно не смыслишь, о чем толкуешь, и как расположить бар таким образом, чтобы он оказался в нужном месте. В городе оно просто: воткнул забегаловку, и народ сам к ней потянется, а тут сталкеры где попало не ходят, и таскаться в бар к черту на рога ни один дурак не станет. Так что вот тебе мой бесплатный совет: вали-ка ты домой, пока на пулю шальную не нарвался.

– У меня есть деньги! – возмутился Павел. – На моем счету сумма, до какой ты считать не умеешь!..

Ухмылка Горелого стала похожа на звериный оскал. Он схватил парня за ворот куртки и подтянул к себе. Теперь повреждения на лице сталкера действительно были похожи на следы от ожогов.

– И что же мне мешает ее у тебя забрать? – вкрадчиво произнес он. – Что ты сделаешь, если два взрослых мужика решат, что обнаружили легкие деньги?

Павел напряженно молчал. Если Полынь просто хотел заработать на нем, а потом выслать отцу по первому требованию, то другим сталкерам плевать, кто кому родня. В этой глуши даже его труп никто не отыщет!

– Да ладно, Горелый, не перегибай, – вмешался Терапевт. – Все мы по молодости такими были: зелеными, глупыми. Это возраст такой. Не пугай паренька.

– Дурак этот паренек!..

Одновременное пищание смартфонов прервало нарастающий конфликт. Рассылка НИИ исправно предупреждала о приближавшейся Перезагрузке.

– Вот и отлично. – Горелый убрал гаджет и сердито посмотрел на спорщиков. – Возвращаемся в «Гарантию». Торчать тут всю ночь я не намерен. Пошли!

Павел попятился, искоса глядя на сталкера.

– Я не пойду к Полыни! Не для того сбегал!

– Значит, поедешь домой, – бросил сталкер. – Нечего тебе тут делать. Откроешь свой бар где-нибудь еще – целее будешь.

– Нет, – отрезал тот.

– Да и хрен с тобой. С психами связываться – себе дороже. А у тебя и правда крыша протекает. Не зря батя сплавил от себя подальше. – Горелый развернулся и зашагал прочь. – Пойдем, Терапевт.

Врач замялся.

– Прости, Паша. Но он прав. Пошли!

– Нет!

– Не глупи, идем!

– Нет, я сказал!

– Да брось ты его, сам потом прибежит! – буркнул Горелый через плечо.

Терапевт еще немного постоял в нерешительности, посмотрел на Павла, покачал головой и двинулся следом.

Когда их шаги стихли, остались только шум ветра да гудение электростолбов. Юноша снова был один, но в этот раз не в двух шагах, а в нескольких километрах, а то и десятках от границы. Задним умом он понимал, что старый сталкер прав и его план имеет больше белых пятен, чем дозволено в подобных делах, однако Павла ослепили свобода и та легкость, с которой он обвел Полынь вокруг пальца, еще и прихватив с собой трофей. Воодушевившись первоначальным успехом и стараясь не думать о просчетах, он принялся вычищать из темного здания накопившийся там мусор. Физическая работа помогала отвлечься от невеселых размышлений, это он понял еще в первые дни своего заточения, намывая полы и посуду под присмотром Удава. Тем не менее довольно скоро рационализм взял верх, и Павел устало присел на отвалившийся кусок стены возле входа. Ну какой тут бар? В одиночку, без оборудования, без ничего вообще, да и действительно – под аномалией… Эх, были бы тут Кристина с Илюхой! А что было бы тогда? Они шли с ним работать, а не чистить заброшку от хлама и в ней же спать. Скорее всего, они были бы не в восторге от сложившейся ситуации. Да и сам Павел, чего уж там, чувствовал, что находится на грани отчаяния. Сейчас он понимал, что здешняя модель бизнеса существенно отличается от той, которую он привык видеть в работе отца. Ему стоило обратить внимание на опыт коллег, начинавших свое дело, к примеру, в странах третьего мира или хотя бы в провинции. Теперь он видел, что зря потратил время, а Полынь – здешний монополист, и чтобы составить ему конкуренцию, придется пуд соли сожрать. Стоит ли она того? Его конечная цель? Определенно да.

О том, что никакого второго взрыва не было, Павел узнал давно. В годы студенчества, когда он еще только начинал интересоваться Зоной и историей ее появления, один человек продал ему старую архивную папку, полную пожелтевших бумаг. Парень тогда часто посещал местные барахолки, где нуждавшиеся в деньгах люди порой выставляли самые разнообразные вещи: от наград до пыльных плюшевых игрушек. Его заинтересовал тщедушный мужичок, на вид уже дед, продававший всякий хлам под видом артефактов из Зоны. Они разговорились, и продавец, узнав интересы юноши, предложил ему «нечто особенное» и вынул из сумки ту самую папку. Поначалу Павел не поверил, но мужичок клялся и божился, дескать, лично приволок ее с закрытой территории некоего заброшенного комплекса внутри Зоны. Павел скептически покрутил товар в руках и в итоге забрал, решив, что в крайнем случае оставит его для коллекции, тем более что оплату мужичок взял небольшую. Позже, в один из вечеров, копаясь в стопке ломких бумаг, он постепенно понял, какую вещь приобрел на самом деле.

Взрыва не было. Был странный выброс некой энергии, завязанной на радиоактивности. По обрывкам данных из папки выходило, что эта энергия и стала причиной загрязнения всей Зоны. В принципе, про нее и так знали, но не знали о другом: мутации и искажения, породившие аномалии, не были следствием этого самого загрязнения, хотя имели с ним непосредственную связь, а то и общий источник. В истертых документах шла речь о наблюдениях за этим источником, его периодах активности и покоя, а также изменениях, связанных с этими периодами. Павел с трудом понимал, о чем конкретно идет речь, так как текст сохранился плохо, а сами записи велись нарочито общими терминами, так что всецело понять их мог только посвященный, зато юноша точно знал одно: эта папка – одна из ступенек, ведущих его к главной цели.

Где-то в верхах, в роскошных кабинетах, куда был вхож его отец, шепотом говорили об организации, которую Павел для себя в шутку всегда сравнивал со знаменитыми «Людьми в черном»: никому не известные, нигде не светящиеся, они наблюдали и регулировали, заботились о жизни в этом мире. И горе было тому, кто попадал под их пристальный взгляд! Эту организацию между собой называли просто Конторой, а настоящее ее название, по-видимому, не знал вообще никто, кроме самих ее членов. Контора следила за Зоной и хранила ее – Павел знал это, знал, что здесь находится нечто такое, что заставляет их постоянно быть рядом и неотрывно смотреть в оба глаза. И именно получение неоспоримого авторитета в Зоне, прежде всего как торговца информацией и дельца, могло приблизить и распахнуть перед ним конторские двери. Павел не хотел ни денег, ни роскоши. Его отец предпочел остановиться на уровне бизнесмена и не замечать границы куда больших возможностей у себя под боком, в то время как сын не просто видел их, но намеревался преступить и пойти дальше. Он хотел влияния. Не власти, а именно возможности что-то менять, быть причастным.

Полынь тоже не остался в стороне и, сам того не понимая, поведал много чего интересного. Блокноты, заботливо прихваченные Павлом из своего узилища, содержали много легенд и фактов, услышанных им и от хозяина бара, и от его посетителей. Все эти сведения сплетались в замысловатый узор, разгадать который Павел пока был не в состоянии, однако он чувствовал, что чем больше собирает и сохраняет, тем проще ему будет потом дотягиваться до недоступных вершин. Особенно ему нравилась легенда о Теплом Крае – изолированной земле где-то в центре Зоны, где жизнь течет так, будто не было еще той, самой первой Катастрофы 86-го, и каждый там может найти то, о чем он мечтал. Если это было хоть на долю правдой, то Павел боялся даже примерно представить себе мощь того, что управляло Зоной, а если нет – он поражался фантазии местных мифотворцев. В любом случае эта легенда вызывала у него приятное чувство какой-то осмысленности происходящего, ведь легенды на пустом месте не рождаются. А это может означать…

Алое небо загудело, словно гигантский горн. Павел вспомнил и схватился за голову. Ребут! Перезагрузка Зоны уже совсем близко, а он, как дурак, сидит тут в куче мусора и мечтает о том, как всего добьется. Одна ошибка, и он не добьется ничего, потому что его вообще не станет! Вот о чем следует помнить!

Павел заметался, разыскивая, куда бы скрыться. В ангаре напротив дома, который он только что чистил, находилась смотровая яма, видимо, для какой-то техники, но беда в том, что крышки у нее не было, как и дверей у этого самого ангара. Впрочем, двери нашлись на земле рядом с входом. Большие, тяжелые, но как раз подходящие по размеру. Говорят, человек в форс-мажорной ситуации проявляет недюжинную силу и смекалку, и, видимо, это действительно так, потому что Павел сам не успел понять, как под надвигающийся гул схватил одну из дверей, упираясь и обливаясь потом, дотащил ее до ямы, скользнул внутрь и задвинул над собой ссохшееся, но прочное, скованное металлическими полосами дверное полотно.

В яме было темно и сухо. И судя по всему, абсолютно пусто – за суетой Павел не успел толком разглядеть ее, но теперь, ощупав, не нашел ничего, кроме бетонных стен и усыпанного мелким лесным мусором пола. Гул снаружи нарастал, а вместе с ним нарастало необъяснимое чувство тревоги и страх. Павел не страдал клаустрофобией или боязнью громких звуков, но от этого странного разноголосого гудения все его тело покрылось болезненной гусиной кожей, а на лбу и ладонях выступил холодный пот. Он сжался на дне ямы, будто забитая собачонка, и затравленно наблюдал, как через щели в досках пробивается алое сияние. Затем пришла тишина, принесшая мнимое спокойствие и даже расслабленность, а после звук накатил с такой силой, что заболели зубы. Это был нестерпимый оглушающий вой, в котором Павлу слышались крики и плач, полные боли и страха. Казалось, он различает голоса знакомых ему людей, искаженные, изломанные, они бились у него в голове, метались, словно птицы, рвались наружу. Павел не слышал, как сам закричал громко, что есть мочи, надрывая связки, в ужасе тараща в багровую темноту готовые лопнуть глаза. Яма частично защищала от резонанса, создаваемого Перезагрузкой, но дверь была слишком тонка и ненадежна: Павел буквально чувствовал, как его мозг горит, раскаляется от электрохимических реакций под давлением неведомой силы, сметающей все его мысли будто ураган. Он кричал до тех пор, пока не оглох, и его глаза заволокла темнота. «Вот и конец», – успел подумать он и обмяк на полу бетонной ямы.

Когда Павел очнулся, было все так же темно. Его лихорадило, как при простуде, к тому же сильно болело горло и голова, поэтому в первые мгновения он решил, что заболел, и только минуту спустя вспомнил, что пережил Ребут. Прошедшие события все еще ярко стояли перед глазами, и от воспоминаний о них парня пробил озноб. Павел решил, что полежит еще немного: мышцы казались ватными и едва слушались. Вряд ли он сможет сдвинуть эту огромную дверь… Юноша проморгался: сквозь доски пробивались неяркие сполохи. Пожар?.. Нет-нет! Костер! Он хотел закричать, но горло скрутило резкой болью. Она отрезвила и заставила вспомнить, что вокруг дикая Зона и не стоит шуметь лишний раз. Возможно, там друзья, а может…

Прислушавшись, Павел различил голоса. Чужие, незнакомые и какие-то чересчур резкие, будто люди были чем-то напуганы.

– Сюда не сунутся, – гудел один. – Они аномалии на дух не переносят. Заночуем и дальше. Не догонят!

– Не переносят, да, – ответили ему гораздо медленнее и тише, – но и не боятся!

К этим двум голосам присоединилось еще несколько. Человек шесть или семь… отряд! Крупный. Скрываются от кого-то, судя по разговору.

Голова болела и упорно не хотела соображать, единственное, о чем молился Павел в эти минуты, – чтобы никто не прошел по двери, не услышал, что внизу есть полость, и не попытался ее открыть. Да, конечно, это могут быть и хорошие люди… но, с другой стороны, хорошие не скрываются по лесам! Обычно не скрываются.

Впрочем, незваным гостям явно было не до него. Гомон снаружи то затихал, то усиливался, судя по звукам, группа устраивалась на постой и оборудовала походный лагерь, видимо, именно в том здании, которое Павел приметил для бара. Постепенно боль в голове утихла, и он стал на слух различать происходящее гораздо острее. Тем временем шум улегся, остался только треск костра и тихие разговоры, перемежающиеся звуками трапезы.

– Сколько патронов с собой? – негромко пробасил уже слышанный ранее голос. – У всех есть хотя бы по два рожка?

В ответ донеслось нестройное «да». Голос, по-видимому, главного продолжил:

– В Корогод придем, поднимем нычку, а дальше решим, куда…

Он замолчал, притихли и все остальные. Павел испугался, что как-то себя выдал или кто-то сообразил, что дверь тут лежит не просто так. Несколько секунд прошло в напряженной тишине, а потом беглая группа засуетилась, забряцало оружие, защелкали курки, и всю эту суету, будто песок накатившей волной, враз снесло автоматной очередью, раздавшейся совсем рядом. Затем все смешалось в одну нескончаемую какофонию: топот, выстрелы, крики, снова топот – совсем близко, в том же ангаре. А потом по бетонному полу что-то залязгало, и раздался оглушительный хлопок, многократно отразившийся от стен пустого ангара.

«Граната!» – подумал Павел и в ту же секунду понял, что, если следующая взорвется непосредственно над ним, шансы выжить стремительно упадут к нулю. Он собрал в кулак всю волю, привстал, хотя каждая мышца в теле ныла, будто после долгой изнурительной работы, кое-как сдвинул в сторону тяжелую дверную створку и выглянул.

«Братство»! Несколько громил в черном с белыми нашивками взяли в кольцо здание, где Павел собирался основать бар. Вот уж популярное место, что ни говори! Спустя пару мгновений из бокового окна, выходящего прямо под аномальные столбы, вывалились двое оборванцев в разномастной экипировке. Сейчас столбы выглядели совсем не так, как до Перезагрузки: они будто налились светом и энергией, Павлу даже показалось, что, глядя на них, он ощущает легкое пощипывание по всему лицу, такое же, какое можно почувствовать, приложив к языку контакты большой советской батарейки. Беглецы дернули было к лесу, но один из паладинов заметил это и пальнул вслед, те открыли ответный огонь, а далее все произошло мгновенно: между столбами блеснули тоненькие ниточки молний, сошлись в треугольник, в центре которого находились эти двое, столбы засветились еще ярче, послышался треск, и тонкие линии будто сомкнулись к центру, как струна, перерезая и испепеляя все на своем пути. Миг – и беглецы просто-напросто исчезли, оставив после себя только два оплавленных автомата да какую-то металлическую мелочь, раскаленную добела. Павел испуганно подскочил, зацепился за дверь, лязгнул кусок обшивки, и паладины, не сговариваясь, обернулись в его сторону.

– Стоять, не рыпаться!

Ближайший из них вскинул ствол.

Павел поднял руки и застыл. Пока первый держал его на прицеле, двое других подбежали, подняли дверь и выдернули Павла из его убежища.

– Ты не из них! – сказал один из паладинов, подтянутый крепкий мужик с аккуратно подстриженной бородкой. Он внимательно разглядывал лицо пленника.

– Кажется, я тебя видел… Погоди-ка.

Паладин пощелкал по экрану смартфона и показал Павлу его же фотографию.

– Полынь всю Зону на уши поднял после твоего побега. Что в тебе такого?

Павел поморгал и не нашел ничего лучшего, кроме как пожать плечами. Молчал он не из крутизны, а от банального страха, не дающего разомкнуть плотно сжатые челюсти даже под дулом автомата, однако сейчас этот страх сыграл ему на руку.

– Что ж, – ухмыльнулся паладин, – раз Полынь ищет, значит не так-то и прост, да? Берем его, парни.

Павел не успел даже дернуться: ему на голову надели какой-то мешок, и вновь наступила душная темнота.

– Нет, не просто так, Горелый! Не просто! – Терапевт всплеснул руками. – Мы его под Ребутом одного оставили, понимаешь?

– Да не ссы, – спокойно ответил сталкер. – Сам захотел, сам остался, мы-то здесь при чем?

Приятели сидели в комнате Терапевта, наполовину переоборудованной во что-то среднее между перевязочной и операционной. После того как Полынь переполошил всех исчезновением Павла и назначил немалую награду за его поимку, Горелый явно вознамерился эту награду получить, мотивируя свое желание «просто так, небольшим заработком». Терапевт в ответ возмущался, требуя найти парня без всякой корыстной подоплеки и помочь ему скрыться от жадного хозяина бара.

– Тебя Полынь утром звал? – с усмешкой спросил Горелый, видя, как Терапевт суетится и ходит туда-сюда, нервно размышляя.

– Звал, – буркнул врач. – Он всех, наверное, звал. Тебя же тоже?

– Да. Что сказал ему?

– Что я не при делах, мало ли кто куда утром ушел. Может, он вообще не с кем-то, а один удрал, все заранее спланировав. А ты?

– Примерно то же.

– А вояка-то твой не сдаст? Который пропускал его в Зону?

– Не-е-е! – осклабился Горелый. – Повезло, он со мной в ладах, а Полынь на дух не переносит, у него уже пытались вынюхать. Сказал, мол, не знаю ничего, не обязан отчитываться о государственных делах. И все, поди подкопайся. Да и тут не за вояку бояться надо, а за самого Павлуху, вот кто сдать может, когда его вернут! У Полыни теперь ползоны в ищейках, пацана к обеду из-под земли выудят, за такие-то бабки! А ты переживаешь!

– Если будет что выуживать, – угрюмо протянул Терапевт.

Он очень хотел помочь Павлу, к которому за год проникся своеобразной симпатией, однако сам, в одиночку против Зоны, мало что мог. Он был врачом, а не воином, хоть и умел держать в руках оружие. А его приятель, самый что ни на есть опытный сталкер, ни в какую не хотел ему помогать, руководствуясь своим собственным упрямством.

– Не хочу я больше с его характером связываться, если честно. Упрямый, с какими-то своими тараканами: бар ему захотелось, ты смотри, бизнесмен мамкин. Таких в вылазку не возьмешь – того и гляди чего отчебучит! Да и платить он не станет, папенька-то его снабжать не будет, тот Полыни, наоборот, платил за то, чтоб сынок не втик. А он взял и втик, и гемор, по твоему мнению, это теперь наш? – ворчал Горелый.

Терапевт не смог сдержать улыбку.

– Слушай, а что, если выгорит, а? Ведь если так подумать, то как раз с таких отчаянных авантюристов, как он, Зона и начиналась! Ты же и сам таким был.

Горелый посмотрел на него долгим тяжелым взглядом. Врач выдержал, не отведя глаз.

– Черт с вами, – пробурчал сталкер. – Если до завтра его не найдут, идем искать. Собирайся на всякий случай. Хотя, как по мне, дохлый номер: к вечеру уже притащат, еще и за награду передерутся. Только если идти, то куда? В лесничество?

Терапевт пожал плечами.

– Начнем с него, а дальше – как пойдет. Ты же умеешь искать, по следам быстро вычислишь. Погода хорошая, дождей не было, удобно.

– Твоя правда, – согласился Горелый, польщенный признанием его мастерства. – Да только сотку ставлю, что искать не придется.

– Ставка принята! – сказал Терапевт, поднял стакан и опрокинул его залпом.

Глава 4

Пеший переход был совсем недолгим. Павла вели по каким-то лесным тропам, постоянно держа за руки и периодически поворачивая на несколько градусов вправо или влево, так, что в конце концов он совсем расслабился и ориентировался не на собственные попытки чувствовать дорогу, а на руки того, кто его вел. Кончилось все так же резко, как и началось: судя по звукам, отряд вышел к открытой местности, возможно, полю или дороге, и тут Павел услышал то, чего совсем не ожидал. Совсем рядом негромко тарахтел мотор, а затем лязгнула автомобильная дверь.

– Брат Дмитрий! – зычно произнес голос со стороны предполагаемой машины. – А ты нынче с трофеями!

– Да, брат Арсений! И не просто трофеями, а жирными. Узнаешь?

С этими словами мешок с головы Павла был сорван и увлек за собой жалобно звякнувшие при падении очки. Жмурясь от непривычно яркого света, парень увидел, что его догадки оказались верны. Рядом действительно была дорога, на которой стояла машина: диковинный полугусеничный фургон, сделанный из сто тридцать первого ЗИЛа, у кабины которого стоял гладко выбритый крупный дядька с ежиком темных волос на голове, в мешковатой для него форме «Братства». Брат Арсений. Судя по форме, не вояка, сугубо водитель. С его ремеслом удобный комбез не нужен, был бы какой-то, обозначающий принадлежность, – и ладно. Рядом с Павлом, на расстоянии вытянутой руки – брат Дмитрий, тот самый подтянутый паладин, что взял его в плен. Спереди и сзади от них был лес, а в стороны убегала бесконечная серая лента асфальта.

Павел приподнял руки, показывая, что не имеет никаких плохих намерений, аккуратно присел и поднял очки с земли. Те, к счастью, оказались целыми. Все так же медленно, не опуская второй руки, Павел надел их.

– А чего ты его в мешок засунул? – спросил брат Арсений, наблюдая за этим действом.

– Протокол велит.

– Да чай, не пешком к крепости пойдем, все равно из машины много не увидит. Дай подышать парню!

Пока эти двое обсуждали детали давешней операции, а остальные сгрудились у дороги и ждали указаний, Павел рассматривал столь редкий в Зоне транспорт. ЗИЛ выглядел практически привычно – зеленого защитного цвета, с серой полосой на боку, по которой шла тонкая трафаретная белая надпись «Omnes homines fratres sunt». Девиз паладинов – «Все люди – братья». Решетка и борта были дополнительно усилены сваренными из стальных труб конструкциями, фары и правая сторона лобового стекла – закрыты решетками. То ли с непривычки, то ли на самом деле из-за немалых габаритов, машина казалась огромной и прямо-таки излучала какую-то благородную внутреннюю мощь. Очнулся от размышлений Павел только тогда, когда его толкнули под локоть. Паладины грузились в кунг, ему предстояло забраться туда предпоследним при помощи ведущего его все это время брата Дмитрия – несмотря на отсутствие мешка на голове, Павел был не в том состоянии, чтобы запрыгнуть самостоятельно.

Внутри было если не просторно, то по крайней мере свободно. Два сиденья по бокам, напоминающие нижние полки в плацкарте, и стол у стены, граничащей с кабиной, на котором стояла небольшая радиостанция и еще какие-то незнакомые Павлу приборы то ли для связи, то ли для мониторинга ситуации за бортом. Пленника посадили в угол, так, что выглянуть в окна у него не было ни единой возможности. Всю дорогу паладины, будто забыв о нем, радостно обменивались впечатлениями от удачного рейда, из которых Павел смог сделать вывод, что та группа, которую они разгромили на месте неслучившегося бара, действительно была мародерами, так доставшими нескольких сталкеров, что те, скинувшись, объявили награду за головы всей шайки. Финансовые дела у «Братства», судя по всему, шли из рук вон плохо: отряд радовался совсем незначительной сумме награды так, будто это небывалая прибыль. «Что ж, – невесело подумал Павел, – может, хоть за мою голову награда повыше будет…»

Машина с лязгом тряслась на каждом ухабе, но шла достаточно быстро. Поездка заняла не более получаса, и вот Павел, ожидавший увидеть опостылевшую «Гарантию Безопасности», вышел на свет и обомлел. Бара не было. Вместо него раскинулся простор полей, перерезаемых небольшой речкой, берега которой соединял длинный мост. У въезда стояла будка КПП – здесь и остановился их транспорт. Вдали, за мостом, поднимался не то невысокий лес, не то роща, над которой будто курился некий туман или дым, в остальном же пейзаж выглядел вполне мирно и спокойно – даже не скажешь, что это Зона, больше напоминало сельскую местность где-то неподалеку от крупного города.

– Где мы? – спросил Павел, не оборачиваясь к своему провожатому.

– Рядом с домом, – спокойно ответил тот.

Оставив машину на стоянке у КПП и разделившись, отряд двинулся в разные стороны. Часть направилась к грубо сколоченному у стоянки сараю, в котором, как предполагал Павел, была временная казарма. Брат Дмитрий, брат Арсений и еще двое молчаливых бойцов вместе с пленником пересекли мосты и подошли вплотную к туманной роще. Вблизи Павел понял, что это не роща, а одичалый и старый яблоневый сад, в котором будто бы сама земля испаряла целые клубы тумана.

– Добро пожаловать в Бесконечный Сад! – пафосно произнес брат Дмитрий. – Будь осторожен. Держись рядом.

Паладины достали из карманов своих комбинезонов небольшие пакетики с желтоватым порошком, надорвали их и проглотили содержимое. Брат Дмитрий вынул сразу два, один из которых, вскрыв, протянул Павлу.

– Открывай рот, – приказал он.

Тот отстранился, с подозрением глядя на содержимое пакета.

– Не боись, это не отрава, – раздраженно проворчал паладин. – Без него дальше не пройдешь, так что будь хорошим мальчиком и разевай ротик, а не то мне придется тебе помочь и случайно сломать челюсть.

Последняя фраза возымела должный эффект. Павел подчинился. Порошок был горьковатым и очень мелким, проглотить его с первого раза не получилось, и парень закашлялся. Брат Арсений хмыкнул, глядя на него, но ничего не сказал.

– Идемте! – позвал брат Дмитрий, и все пятеро погрузились в туманную тень старого сада.

Деревья подступили со всех сторон, закрыв своими безлистными ветвями серое небо. Сад когда-то был высажен обычными рядами, и вроде как деревья по-прежнему нехотя держали строй, но не отпускало ощущение, что идти приходилось не по прямому коридору, а по лабиринту. Ощущение усилилось после того, как, обернувшись, Павел увидел позади сплошную стену деревьев, хотя твердо помнил, что они все время шли прямо, ни разу не сворачивая.

– Спокойно! – усмехнулся брат Дмитрий, увидев, что пленник засуетился. – Сейчас они не причинят вреда, идем. Только далеко не отходи – здесь легко потеряться, буквально на десяток шагов уйдешь – и тю-тю, поминай как звали.

Голова после странного порошка немного кружилась, и голос паладина будто плыл издалека, расползаясь в тени ветвей. Странный сыроватый запах тумана примешивался к эффекту и дезориентировал. Сколько времени они шли? Сворачивали или нет? Что говорили паладины друг другу? А ему, Павлу? Как ни старался, он так и не смог потом вспомнить, как и сколько времени они пробирались через этот необычный сад.

Нежданное путешествие через туман закончилось так же резко, как и началось: ветви впереди расступились, и Павел увидел обширное поселение, некогда, видимо, бывшее деревней, а сейчас превращенное в настоящую крепость, будто стеной окруженную только что пройденным ими Садом. Все дома в зоне видимости были перестроены, широкие окна превращены в бойницы, стены укреплены мешками с песком и вторым слоем дерева. В центре деревни высилось двухэтажное кирпичное здание школы, окна которой также были заложены, а на крыше устроены пулеметные гнезда. Именно к этому зданию группа направилась под взглядами немногочисленных паладинов, стоящих в дозоре и проходящих мимо по каким-то своим делам.

В фойе школы, освещенном тусклой мерцающей лампой, брат Дмитрий оставил группу и направился наверх.

– Подожди здесь! – сказал он перед этим Павлу. – Я отведу тебя к Архибрату!

Тот, несмотря на свое незавидное положение, едва сдержал смешок. Архибрат! Более нелепого титула он не слышал, пожалуй, еще никогда!

Спустя пару минут брат Дмитрий вернулся и жестом пригласил Павла следовать за ним. С ними также отправился брат Арсений, остальные двое сопровождающих остались в холле. По пути Павел обдумывал увиденное. С первых минут паладины показали себя как организованные военные: эффектно расправились с мародерами, схватили пленного, доставили на базу… а вот тут начиналось что-то странное. Вместо военных рангов и званий – брат и… архибрат? Это выглядело как неполадка в механизме, которая вызывает не столько проблем, сколько вопросов.

Все классы на втором этаже были закрыты. По длинному довольно темному коридору паладины вели Павла к большим дверям в самом его конце – очевидно, входу в бывший актовый зал. Там, внутри, среди гулкого эха и хаотично расставленной мебели, в самой глубине зала, под сценой, завешенной тяжелым пыльным полотнищем, в огромном кресле, будто на троне восседал старик. Точнее, если приглядеться, он не был так уж стар: примерно ровесник Горелого или чуть постарше, но длинная с проседью борода и нечесаные космы делали свое дело: Архибрат выглядел древним кудесником, случайно надевшим темную форму «Братства», хотя по ощущению ему гораздо лучше подошла бы просторная мантия и остроконечная шляпа, а учитывая некоторое портретное сходство с Бернардом Хиллом, он упорно напоминал Павлу короля Рохана Теодена в годы, когда его сознанием манипулировал Грима Гнилоуст. Этот тип никак не вязался с образом группировки, о которой юноша слышал от посетителей бара.

– Ты говорил о нем? – внезапно ярким баритоном спросил он у брата Дмитрия. Тот кивнул. Архибрат смерил Павла взглядом и продолжил: – Оставьте нас. Я поговорю с пленным.

Паладины склонили головы и растворились в полумраке зала, где-то позади за ними негромко хлопнула дверь.

– Что в тебе такого? – спросил Архибрат, когда звук шагов за дверью стих. – Почему Полынь так взбеленился, когда ты пропал?

Павел промолчал, не найдя ничего лучше, чем пожать плечами. Он, с одной стороны, пытался мужественно сдержать тайну своего происхождения, с другой, ему было довольно страшно, потому что Архибрат производил впечатление не совсем здорового психически человека, и что можно было от него ждать, оставалось загадкой. Глава «Братства» недовольно смотрел на него несколько секунд, после чего повторил вопрос чуть громче. Павел повторил жест.

– Молчишь? Хорошо, – сварливо произнес Архибрат. – В таком случае я прикажу пытать тебя или скормить Саду.

– Не надо! – сразу же спохватился пленник. – Что значит скормить Саду? Это же просто старые деревья.

– Сад – это огромная аномалия, он агрессивен и жрет людей, которые ходят по нему без особого порошка, который ты вкусил перед тем, как войти в туман. – Архибрат, говоря это, подобрался и даже как-то выпрямился на своем троне, было видно, что он рассказывает о том, чем очень гордится. – Сад служит нам защитой, надежно окружая крепость. Нам повезло, что когда-то здесь было яблоневое хозяйство!

– То есть просто пройти сквозь него невозможно? Нет никаких тропок?

– Нет. Наружу есть выходы, там, где Сад так и не сомкнулся, но в Зону – только с порошком. Он требует много денег, а наше «Братство» небогато, но мы горды, и запасов пока хватает!

Павел вспомнил часть отряда, оставшуюся на КПП, и понял, почему те не пошли вместе с остальными, но кивнул, не подавая вида. Тем временем Архибрат будто перестал замечать Павла и продолжал говорить:

– Гордость – вот наш стержень! Эти олухи из «Света» и пропавшие шавки «Поиска» не понимают, что Зона – это угроза! Угроза всем нам, но мы гордимся тем, кто мы есть и что именно нам дана честь уничтожить ее! Огнем, мечом, знаниями… ты знаешь, какие архивы достались нам со времен, предшествующих второй Катастрофе? Мы собрали все что могли! Из мертвого НИИ, из военных частей, из самой Припяти – всё! Там есть все знания о Зоне, и скоро мы найдем, как вырезать эту опухоль с тела нашей планеты!

Услышав упоминание редких документов, Павел навострил уши. Главный паладин либо вел с ним какую-то хитрую игру, либо и впрямь тронулся умом. В последнем случае это могло как создать проблемы, так и сыграть на руку. Юноша рассчитывал на второй вариант.

– Знаете, Архибрат, я ведь и сам своего рода ученый! Я работал с бумагами раньше! Я понимаю, как это важно!

Глава «Братства» недоверчиво покосился на него.

– Да ну? И что же ты делал?

Павел подошел поближе и заговорщицки зашептал:

– Еще будучи на Большой земле, я изучал все документы о Зоне, до каких мог дотянуться, а потом пришел сюда в надежде уничтожить ее. Я не знал о вас, потому попал к Полыни, но он обманул меня и посадил под замок! Весь его бизнес завязан на Зоне, и как только он узнал, что я иду за последними сведениями, которые помогут уничтожить ее, он тут же испугался, что останется ни с чем, ведь если не будет Зоны – бар и вся его информация, которой он торгует, станут никому не нужны. А потом я бежал, чтобы все же найти нужные документы, и, о чудо, попал к вам!

– Так вот почему он так бесится? – по-прежнему с нотками недоверия спросил Архибрат. – А я думал, ты принесешь нам деньги. Полынь любит деньги, и уж если он гоняется за чем-то, оно должно стоить очень дорого. Но я рад, что мои ребята не сдали тебя за вознаграждение! Если ты не врешь, мы получим больше, чем деньги, мы получим славу и исполнение всех наших чаяний! Останешься здесь, я разрешу тебе работать с нашими архивами, но не забывай: ты все еще пленник. Ты получишь форму без знаков различия, но выйти за пределы крепости тебе не удастся – Сад не пропустит. Здесь же, на территории, ты волен делать что заблагорассудится, но помни, я жду от тебя результатов, и через месяц ты обязан будешь мне их предоставить! Тебе хватит месяца?

Павел замялся.

– Дайте три, Архибрат. Это очень сложная работа, очень кропотливая и требующая большого умственного труда!

– Хорошо. Но если через три месяца ты не дашь мне формулы уничтожения Зоны, я лично отвезу тебя к Полыни. А может, и выгоню в Сад. По настроению… Ты понял?

Павел покорно кивнул, понимая, что сам же загоняет себя в ловушку. Архибрат был опасным союзником, но выбирать сейчас не приходилось. Либо у него будет время и шанс найти еще больше данных, либо придется опять торчать у противного торговца и намывать тарелки.

Глава «Братства» достал рацию и приказал забрать пленного. Через минуту в зал вошли брат Арсений и брат Дмитрий, которые повели Павла обратно на улицу, в дальний конец деревни. Там, в одном из домов, его обыскали, причем бумаги забирать не стали, лишь просмотрев их, а телефон, так как тот был разряжен, Павел уговорил не отбирать, сочинив историю про подарок от любимой. Зато забрали местный смартфон и так и не вернули рюкзак, выдав взамен черно-серую форму «Братства» со споротыми нашивками, обозначающими ранги. Так сын бизнесмена и беглец Павел, сам того не ожидая, стал помощником архивиста братом Павлом.

К вечеру беглеца не нашли. Не нашли его и наутро, потому Горелый с Терапевтом двинулись к лесничеству ровно в десять.

– Да, хорошо здесь повоевали! – Горелый в сердцах пнул гильзу, лежавшую на земле у входа в ангар для ремонта техники. В общем и целом, лесничество не особо изменилось за последние сутки, если не считать следов от пуль, нескольких тщательно обысканных трупов и аномальных столбов, которые больше не испускали своих молний, став почти обычными – лишь легкое голубоватое сияние выдавало в них предметы, измененные Зоной.

– Разрядились, что ли? – глядя на них, задумчиво спросил Терапевт. Горелый пожал плечами.

– Да кто их знает… наверное, да. Попал Павлуха в замес. Но хорошо, что среди жмуров его нет. Значит, либо сбежал, либо увели… ставлю на второе, хотя не могу быть уверен на все сто. И увели, выходит, те, кто из этого самого замеса вышли целыми. Вон, в лес следы ведут.

– А кто именно-то хоть?

– А кто угодно. Могли и бандиты со своими же поцапаться, или с паладинами, или с вояками… да хоть со светляками или вообще непонятно с кем. Тут не угадаешь.

– Надо бы новости разузнать… – предложил врач. – Вдруг кто в курсе, что тут за перестрелка была. Или в общую ленту напишут…

– В этой помойке ты скорее свои мозги потеряешь, чем найдешь что-то полезное, – отмахнулся Горелый. – Пойдем лучше поищем, вдруг что по дороге будет.

Увы, тропинка новой информации не добавила. В конце она и вовсе вышла к покрытой асфальтом трассе, где следы оборвались окончательно.

– Ну все, поискали, – мрачно констатировал Горелый, когда убедился, что по другую сторону трассы следы отсутствуют. – Куда они по асфальту утопали – Зона их разберет. Справа дорога на лагерь паладинов, слева – на «Гарантию Безопасности».

– А может, паладины и забрали?

– А на кой им ляд-то? Они бы его прямиком в «Гарантию» отправили, Полынь на всю Зону шухера навел, а братья нынче не в том положении, чтобы от денег отказываться.

Рано утром на смартфоны всех обитателей Зоны пришли сообщения с фотографией Павла и гарантией награды за его поимку и возвращение в бар. При этом обстоятельства побега были опущены, упоминалось лишь о том, что этот юноша крайне важен для Полыни и тот не поскупится возместить любые потери и затраты на получение информации вдобавок к основной награде.

– Да… – протянул Терапевт. – Похоже, сам сбежал, иначе уже привели бы. Что делать будем?

Товарищи неторопливо пошли к бару по той самой трассе, обсуждая по пути возможные варианты действий. К моменту, когда придорожные деревья расступились, а впереди замаячили здания городка ученых, план действий был окончательно сформирован.

– Точно забрал, сам видел? – переспросил на всякий случай Терапевт.

– Видел, видел! – проворчал утомленный расспросами Горелый. – Когда мы в кабинет зашли, он прихватил телефон вместе с бумагами. Еще сокрушался, что разряжен совсем… но, может, и зарядит где, найдет способ. Попытаться стоит. Не зря же хвастал, что его телефон какой-то крутой, батин подарок, по всей Зоне, мол, покрытие берет…

– Хвастал, помню. А к Полыни точно не хочешь со мной?

Горелый помотал головой.

– Не хочу. И так меня подозревает. Что ни говори, а чуйка у него о-го-го… А с тебя спрос небольшой: в баре не был, шел отдельно, Полынь к тебе сносно относится. Прояви милосердие, врач! Найди заблудшего!

Номер Павла Полынь дал на удивление легко: то ли действительно ни в чем не подозревал Терапевта, то ли подозревал, но имел при этом какие-то свои интересы и планы. Врач заверил хозяина бара, что попытается разыскать пропавшего с помощью его телефона, сказав примерно то же, что они обсуждали с Горелым: раз Павел забрал мобильник, значит, он им воспользуется. Полынь, впрочем, отнесся к этому весьма скептически, но номер все же переписал и отдал, не преминув спросить при этом, как там поживает Горелый. Терапевт, не дрогнув ни единой мышцей лица, ответил, что Горелый нынче отдыхает где-то в городке, а вот где именно – ему неведомо. На том они с хозяином бара и разошлись.

И вот настал момент истины. Сидя с Горелым во дворе общежития, врач взял свой старый телефон с Большой земли, который худо-бедно ловил сигнал на границе Зоны, набрал номер, и…

«Аппарат вызываемого абонента выключен или находится вне зоны действия сети…»

– Твою ж… – ругнулся Горелый. – Вот и поговорили.

– И что будем делать? – угрюмо спросил врач.

– А что поделаешь… склеился пацан, – вздохнул сталкер.

– Да ну тебя! Давай я буду его прозванивать каждый день? Вдруг? Так… совесть очистить.

Тот покосился на приятеля.

– Никак вину чувствуешь?

– Да, – признался Терапевт. – А ты?

Горелый в ответ промолчал.

Лето выдалось адски жарким. Нет, в принципе, в архиве всегда было прохладно, но Павел совсем не завидовал тем, кому приходилось целыми днями в черной форме торчать в пулеметных гнездах или на постах под открытым небом. Плюс ко всему прямо посреди лагеря, между двумя приземистыми одноэтажными казармами, бывшими некогда четырехквартирными колхозными домами, после очередной Перезагрузки Зоны появилась термическая аномалия, называемая местными «горелкой». В общем и целом, если ее не тревожить (а об этом позаботились в первый же день, выставив вокруг ограждение и охрану), аномалия была тихой и безвредной, но со временем начала просто немилосердно излучать жар. В конце концов дело дошло до того, что обе казармы расселили, так как внутри стояла духота, будто в каждой круглосуточно изо всех сил топили печь, а пост у аномалии стал чем-то вроде гауптвахты, туда ссылали за всякие провинности. При этом находились те, кто предпочитал отсидеть пару суток в карцере, но не плавиться на дежурстве несколько часов подряд. Из казарм паладинов отправили жить в школу, втиснув в два класса почти сорок человек с кроватями и вещами. Забегая вперед, несмотря на их молитвы о том, чтобы аномалия осталась греть их до зимы, со спадом жары через пару Ребутов пропала и она, оставив протлевшие едва ли не насквозь стены, которые бедолагам пришлось в срочном порядке чинить.

На то время казарма, где жил Павел, оставалась единственной обитаемой, так как стояла чуть в стороне от первых двух. Внутри все было аскетично: большое помещение с кроватями в центре, от него – два коридора к выходам из здания. Соседи были разными, в основном – серьезными и молчаливыми. За время пребывания у «Братства» Павел, разумеется, успел познакомиться со всеми ними, но старался ни с кем особо не сходиться, чтобы не сболтнуть лишнего, и к тому же попросту никому здесь не доверял. Учитывая то, что держали его в крепости насильно, все вокруг казались какими-то отталкивающими, враждебными, да и общих интересов особо ни с кем не нашлось. Вместо общения Павел думал над тем, что сумел найти в архивах за прошедшие дни, и занимался физкультурой. После побега от Полыни он решил, что не будет терять форму и при первой же возможности вернется к тренировкам, и это ему удалось, благо спортивная площадка у паладинов была одним из самых лучших и ухоженных объектов во всей крепости.

Питались все в общей столовой, отдельно стоящем, нарядном по местным меркам здании, выкрашенном зеленой краской и сохранившем на окнах резные наличники. Рацион, как заметил Павел, был весьма небогат: в основном растительная пища и немного мяса. В жару кормили щавелем и окрошкой, поили, соответственно, квасом, что доводило Павла, с детства не любившего ни квас, ни окрошку, до белого каления. Тем не менее есть было нужно, и ему приходилось становиться не столь разборчивым, тем более голод и физические тренировки хорошо помогали не зацикливаться на том, что конкретно ты поглощаешь. Его соседи по казарме поговаривали, что все немногое имевшееся мясо, изредка появляющееся в составе первых и вторых блюд, было добыто в окрестностях крепости. Одним из повседневных занятий паладинов была охота, но при этом много добывать не позволялось: после некоего случая, о котором никто не говорил, Архибрат запретил охотиться сверх меры, и каждый охотник должен был брать от Зоны только самое необходимое. Павел долго пытался разузнать, какое происшествие заставило главу «Братства» ввести подобное правило, но в большинстве своем паладины замолкали, стоило ему только подвести к этому тему. Лишь обитающий на соседней койке дородный бородатый брат Петро (именно Петро, брат Петр в крепости тоже имелся, и Петро жутко не любил, когда их имена путали) сказал, что все молчат из страха. История была связана с каким-то позором для группировки, и Архибрат на полном серьезе пообещал убить любого, кто вспомнит о ней вслух, а учитывая количество ушей вокруг, никто не решался рисковать.

Кроме охоты «Братство» занималось какой-то несистематизированной деятельностью: паладины бродили по Зоне и выясняли, как можно уничтожить ее, искали какие-то новые документы, вроде как присматривали за порядком и гоняли бандитов, но последнее, как понял Павел, было вызвано скорее нехваткой денег, нежели желанием.

– Мы должны порядок в Зоне поддерживать как полиция на Большой земле! Для этого сюда шли! – сетовал вечерами брат Петро, состоявший в группировке едва ли не с самого ее основания. – А главный, фанатик, не дает группировке ничего делать, для него «Братство» – личная республика, а не боевая группа.

– А что мешает поменять главного? – тихо, чтобы никто больше не услышал, вопрошал Павел.

– Поменяешь его… Он мозги хорошо промывает, как и все фанатики. И сторонников у него куча!

– А чего он хочет добиться? Я ни разу не слыхал, чтобы у «Братства» была какая-то тактика и ее придерживались…

– Он строит деревню под защитой средневекового замка, а не современный укрепленный научный центр, и считает, что благодаря Саду и близости границ здесь безопасно, но это не так. Ты же видишь, аномалии после Ребутов все равно появляются. Парадокс в том, что он, будучи в Зоне, пытается жить так, будто Зоны нет. Не победить ее, а как бы не замечать!

В целом паладины производили на Павла не лучшее впечатление. Нет, конечно, брат Петро, местный медик и еще несколько человек оказались довольно приятными в общении, но в целом все они были либо фанатично преданы идее уничтожения Зоны, либо по заветам Архибрата старались жить так, будто ее и вовсе нет, при этом изображая жутко важную деятельность. Феноменально сочетать в себе обе эти крайности удавалось как минимум одному из паладинов, брату Семену, архивисту и непосредственному начальнику Павла.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.