◄ Закон Шрама

Сталкер Баннерщик выживает в Аномальной Зоне / Stalker Online на RU2 сервере.

Читать онлайн книгу Закон Шрама

Бесплатный ознакомительный фрагмент

Пролог

По берегу реки полз человек. Справа катила свои тяжелые воды хмурая Припять. Слева возвышался берег, заросший низкорослыми, кривыми, изуродованными радиацией деревьями с наполовину вылезшими из земли корнями, похожими на искалеченные конечности осьминогов.

И река, и берег уходили вдаль, к близкому горизонту. Лишь руку протяни – и вот он, словно верхушка забора, за которым, возможно, ждет спасение от нестерпимого жара, бушующего в области живота.

Человек полз по самой границе между водой и берегом. Вода частично гасила жар, суша давала надежду. На что? Человек не задавал таких вопросов, требующих сложных ответов. Ведь если начать думать, то можно не выдержать и обернуться. А делать этого нельзя ни в коем случае. Поэтому он просто медленно, очень медленно протягивал руки к горизонту, вонзал пальцы в мокрую землю и из последних сил тянул вперед свое непослушное тело.

Зачем он это делал? Кто его знает. Точно ответит на этот вопрос лишь человек, который когда-нибудь сможет говорить после того, как автоматная очередь взрежет его живот подобно самурайскому мечу при ритуале сэппуку – в этом случае выпущенные в упор разрывные пули обычно ложатся очень близко друг к другу. Можно лишь догадываться…

Наверно, очень страшно просто лежать на месте, баюкая в ладонях раздирающую боль и ожидая, когда стрелка часов твоего личного времени наконец, вздрогнув в последний раз, остановится навсегда. Поэтому раненый полз по незримой границе между сознанием и беспамятством, между жизнью и смертью. А следом за ним лениво плыли по воде обрывки его кишечника, оставляя на поверхности Припяти размытые бледно-розовые кляксы.

Внезапно над его головой раздался знакомый звук…

Так жужжат сервомоторы современных экзоскелетов, и пока что даже самые продвинутые западные фирмы ничего не могут поделать с этим фактором, серьезно демаскирующим солдата при выполнении ответственных секретных заданий.

Горизонт заслонили два тяжелых сапога, снабженных возле щиколоток мощными приводами. Сапоги были изрядно заляпаны грязью. О бронированный рант левого билась полураздавленная подошвой небольшая водяная сколопендра, пытаясь куснуть обидчика. Но челюсти, смахивающие на щипцы для колки орехов, безуспешно соскальзывали с брони, оставляя на ней желтые ядовитые разводы.

Человек сделал над собой усилие и приподнял голову.

– Следопыт? – прохрипел он. В его тихом, еле слышном голосе теплился огонек надежды. Ведь даже на пороге смерти умирающий все еще живет – а значит, надеется.

Сверху, с неба на бьющуюся сколопендру обрушился стальной приклад, впечатав в грязь мутировавшее насекомое. Зеленоватая слизь брызнула в лицо раненому, обожгла кожу на щеке и на лбу. Человек вздрогнул от неожиданности.

– Следопыт? – насмешливо переспросил голос с неба. Ехидно пискнули сервомоторы, неспешно отводя назад сапог, заляпанный раздавленной плотью речного мутанта.

Удара человек не почувствовал, лишь услышал, как хрустнули его лицевые кости. И сквозь накатывающую на него багровую и желанную волну беспамятства до него донеслись слова:

– Следопыт, надо же! Ты, Выдра полудохлая, даже представить себе не можешь, как сильно ошибся…

Около года спустя за тысячу километров от Зоны

Островерхие крыши уютных коттеджей ласкали теплые солнечные лучи, бережно высушивая дорогую черепицу после недавнего дождя. Помимо этого у лучей было много забот – побегать по лужам на черном, недавно положенном асфальте между заборами, поиграть в догонялки на мокрых лобовых стеклах автомобилей, которые хозяева поленились загнать в подземные гаражи. И, конечно, помочь малышу найти сверкающую серебристую лопатку, которую он потерял, заигравшись, и теперь сосредоточенно разыскивал, перекапывая желтый песок крохотными ладошками.

Рукоять лопатки торчала позади него, возле синего борта песочницы, но ведь искать всегда интереснее не там, где высока вероятность найти искомое, а там, где хочется. Впереди лежал огромный таинственный мир, ограниченный высоким забором цвета чистого, умытого дождем неба, и малышу хотелось исследовать его с начала и до конца. А лопатка была лишь поводом для раскопок, но никак не причиной.

– Миямото, сынок, ты опять весь в грязи по уши!

Ребенок вздохнул и как истинный самурай обреченно сел на пятую точку, готовясь принять неизбежное. Исследование мира откладывалось на потом, но что есть время для настоящего мужчины, принявшего бесповоротное решение? Так, песок, который неизбежность в лице матери стряхивает сейчас с его ладошек…

Отец ребенка усмехнулся своим мыслям, наблюдая в окно веранды, как его маленькая жена, подхватив Мишку на руки, упаковывает его в специальный рюкзак на животе, отчего малыш становится похожим на парашютиста-новичка, готовящегося совершить вместе с инструктором свой первый прыжок.

Много ли надо человеку для счастья?

Что ценнее: огромные счета в банках, личные самолеты, яхты и острова, обложки журналов Time и списки Forbes – или же скромная должность менеджера в филиале японской фирмы, торгующей автомобильными покрышками, и маленький коттедж на окраине провинциального городка, из окна которого видно, как любящая тебя женщина играет с твоим сыном? Спросите об этом счастливого отца – и не удивляйтесь, когда он посмотрит на вас как на сумасшедшего. Хотя вряд ли посмотрит и едва ли услышит. Сейчас его взгляд, его мысли, чувства, да и весь остальной мир – это его маленькая семья. И больше ему ничего на свете не нужно.

Большая электронная собака размером с ослика увидела хозяйку, радостно вывалила синтетический язык и, оторвавшись от вдумчивого обнюхивания розовых кустов, бросилась к ней.

Мужчина улыбнулся. Он ни разу не пожалел, что год назад привез сюда это четвероногое недоразумение. Стальная зверюга полностью копировала собачье поведение и всё, что ей требовалось от жизни, – это электрическая розетка ночью и хозяйское внимание днем. В общем, собака и собака, хотя забор, укрывающий от любопытных взглядов, пришлось поставить монолитный, из бетона, высотой в два с половиной метра – к чему лишние расспросы и слухи? Соседи, конечно, люди приличные, но безопасности никогда много не бывает.

Хозяйка погладила собаку и почесала за ухом, отчего та радостно заскулила. Настало время кормить малыша, и женщина совсем уже собралась идти в дом, как вдруг внутренний динамик ворот выдал заливистую соловьиную трель. Собака тут же среагировала – повернула голову на звук и глухо заворчала.

– Спокойно, Скуби-Ду, – засмеялась молодая мать и пошла к воротам.

«Интересно, кто бы это мог быть в такое время?». – подумал мужчина.

Он открыл дверь веранды и пошел по дорожке, выложенной декоративным камнем. Майуко как истинная японка всегда стремится помочь мужу и берет на себя все заботы по дому. Но иногда без участия главы семьи не обойтись. Как, например, сейчас.

Женщина нажала кнопку, и динамик вежливо поинтересовался:

– Господин Андрей Воронов?

– Это его жена, – отозвалась Майуко. – Он уже идет сюда.

– Очень хорошо, – обрадовался динамик. – Я из международной курьерской службы. Для него посылка, примите пожалуйста.

– Откуда посылка? – поинтересовалась женщина, откидывая створку в толстых стальных воротах размером с крышку чемодана – даже габаритная посылка пройдет, а вот человеку пролезть будет проблематично.

– С Украины, – ответил динамик – и отключился с легким щелчком. Хотя, возможно, это щелкнул и не динамик, а что-то внутри посылки. Квадратный короб размером с системный блок компьютера появился из проема – и упал на траву, Майуко просто не успела подхватить его.

– Что же вы так неаккуратно? – пискнула она.

Но с другой стороны ворот никто не ответил, лишь взревел мотор и завизжали протекторы невидимого автомобиля – водитель немилосердно жег резину о мокрый асфальт. Наверно, у международной курьерской службы было много других посылок, и её представители очень спешили вовремя доставить их получателям.

– Выброси это обратно! – закричал мужчина, бросаясь к воротам. Но на его пути совсем некстати оказалась электронная собака…

Это его и спасло.

Страшной силы взрыв смял и разорвал на части стальные ворота, словно картонку. Стена коттеджа, принявшая на себя удар взрывной волны, подалась внутрь, но устояла, чудом удержавшись на стальных ребрах арматуры – тот, кто строил этот невесомый с виду домик, позаботился о дополнительном запасе прочности. На улице наперебой завыли автомобильные сигнализации, закричали люди, пытаясь выяснить, что случилось, и заодно громко сетуя по поводу стеклопакетов, выбитых из окон их респектабельных домов взрывной волной…

Мужчина скрипнул зубами и столкнул с себя развороченное туловище американского транспортного робота, которого он и его семья давно считали просто домашним питомцем – уж больно естественно, по-собачьи вел себя BigDog-3 по имени Скуби-Ду, запрограммированный на адаптацию к любым условиям существования. При этом данную модель отличали повышенные показатели пулестойкости и взрывоустойчивости – нелишняя предосторожность для военной машины, преимущественно занимающейся транспортировкой боеприпасов на поле боя.

Но расположенные под влагонепроницаемым имитатором шкуры толстые бронепластины не спасли робота – многочисленные осколки мощного взрывного устройства полностью разворотили его бок, оторвали две ноги и изуродовали электронную начинку. В каше из покореженного металла и разорванных проводов что-то искрило. В двух шагах от Скуби-Ду валялась его оторванная голова, и чудом уцелевший динамик внутри нее скулил жалобно, хрипло и ненатурально.

Но мужчине не было дела ни до изуродованного забора, ни до покосившегося дома, ни до электронной собаки, ни даже до собственного лица – большой участок кожи от границы роста волос до самого подбородка был глубоко вспорот осколком, чудом не задевшим левый глаз…

Человек, буквально минуту назад бывший счастливым мужем и отцом, стоял и смотрел на глубокую яму, образовавшуюся на том месте, где только что стояла его жена, одной рукой придерживая рюкзак с сыном, а другой открывая створку в бронированных воротах…

От его семьи не осталось ничего. Даже лоскута одежды, даже капель крови на подстриженном газоне, засыпанном землей и мелкими осколками декоративного камня. Тот, кто готовил взрывное устройство, хорошо знал, как сделать так, чтобы после активации его детища никто не смог опознать трупы. Хоронить было нечего… да и незачем. Нужны ли бессмысленные ритуалы тем, кто умер только что быстро и страшно – ребенку, его матери и его отцу? Который тоже погиб вместе со своей семьей, но по странной прихоти судьбы зачем-то сохранил способность видеть, дышать и двигаться.

Но это всё было легко поправимо.

Человек повернулся спиной к яме и вошел в дом. Кровь, капающая из глубокой раны на лице, залила его пиджак и рубашку, но он не обращал на нее внимания – мертвому всё равно, какого цвета его одежда.

В гостиной горел камин, возле которого стояли две бутылочки с детским питанием – Майуко предпочитала совмещать полезное с приятным. Она любила смотреть на огонь… примерно десять минут назад. А еще она любила своего сына и мужа…

– Я иду к вам, – сказал мужчина, опускаясь на колени перед камином и нажимая на один из камней в его основании.

Камень тяжело подался внутрь, после чего монолитное с виду основание камина медленно выехало вперед. Внутри него, словно в ящике длинной тумбочки, лежал длинный чемодан, небольшая кожаная сумка и объемистый сверток.

Мужчина достал сверток, положил на пол и развернул тяжелую, дорогую ткань, в которую были завернуты два японских меча.

Первый – тот, что подлиннее, – был богато украшен золотом и драгоценными камнями. Второй, покороче, представлял собой полную противоположность нарядному собрату – черные ножны и такая же черная рукоять, единственным украшением которой была рельефная кнопка-мэнуки, изображавшая знак инь-ян, пробитый самурайским мечом.

Мужчина достал из ножен короткий меч.

Именно такими вакидзаси древние воины Японии совершали ритуальное самоубийство, если под рукой не было специального кинжала-кусунгобу. Теперешний хозяин меча хоть и не был японцем, но считал себя вправе просить древнее оружие, имеющее собственную душу, оказать ему последнюю услугу.

Клинок меча тоже был непроницаемо-черным, правда, на его поверхности можно было различить гравировку – дракона с жемчужиной в лапе и цепочку иероглифов.

«Отнимая жизнь у противника, помни – это не самое ценное, что ты можешь у него отнять», – прошептал мужчина…

Когда-то, много лет назад он не смог понять, что имел в виду средневековый мастер, нанося на клинок эти слова. Как жаль, что понимание истинной мудрости приходит так поздно… и так страшно. Неизвестный противник только что отнял у него тех, чьи жизни были намного ценнее его собственной. Но при этом сам остался в живых.

И это было неправильно.

Мужчина взглянул на ножны. На покрытой черным лаком поверхности дерева были выгравированы еще несколько иероглифов – строка из стихотворения великого японского воина двенадцатого века Исэ Сабуро, начальника разведслужбы не менее великого полководца Ёсицуне Минамото: «Того, кто встанет на пути синоби, не защитят ками и будды».

Рука, уже готовая вонзить в живот черный клинок, осторожно вернула его в ножны. Мужчина понял: прежде чем он отправится следом за своей семьей, он должен совершить важное дело. «Когда уходишь откуда-то, нужно закрывать за собой дверь и не оставлять мусора», – год назад сказал ему Призрак, белый синоби из клана якудзы Ямагути-гуми. Он был абсолютно прав. Нельзя покидать этот мир, если жив убийца твоей семьи.

– Подождите меня немного, – прошептал мужчина, мысленно обращаясь к жене и сыну.

Он бережно завернул в материю оба меча и положил сверток рядом с собой. В тайнике еще оставались чемодан и сумка. Мужчина достал их и задвинул обратно пустой ящик тайника. После чего, щелкнув замками чемодана, откинул крышку.

Внутри в специальных гнездах лежали детали и принадлежности разобранного стрелково-гранатометного комплекса ОЦ-14 «Гроза», приспособленного для бесшумной стрельбы. Вариант «4А-03», покоящийся в чемодане, помимо подствольного гранатомета был снабжен оптическим прицелом и глушителем.

Удовлетворенно кивнув, хозяин чемодана защелкнул замки и занялся сумкой, в которой оказались стопка документов, три кредитные карты, несколько пачек евро в банковской упаковке, восемь картонных коробок с патронами СП-6 и четыре выстрела к гранатомету. Помимо этого в сумке обнаружилась большая желтая коробка с красным крестом на пластиковой крышке и загадочной надписью «Международный институт внеземных культур. Только для сотрудников», а также маленький пульт с двумя кнопками, похожий на дистанционный ключ для ворот.

Словно вспомнив о чем-то, мужчина достал из внутреннего кармана пиджака паспорт и раскрыл его. С фотографии на второй странице на него смотрел вполне довольный жизнью человек в белой рубашке без малейших следов крови на воротничке, старательно отутюженном женской рукой.

Другой человек.

Мертвый.

И имя чужое – Андрей Воронов. Зачем мертвецу паспорт?

Документ полетел в огонь, в воздухе запахло горелой кровью – обложка успела пропитаться ею, а он и не заметил. Не до этого…

Следующей в его руках оказалась извлеченная из сумки красная книжечка с золотым гербом – двуглавый орел и щит с буквой «К». Как говорится, мудрому достаточно.

Документ был выдан Комитетом по предотвращению критических ситуаций на имя майора Виктора Савельева с кучей печатей, голограмм и отметок о допуске. И фотография человека в нем оказалось похожей на ту, что догорала в камине вместе с паспортом, только лицо более строгое и форма военного покроя. Сильная книжечка, но опасная – Комитет вряд ли обрадуется воскресшему из мертвых майору, обгоревшее тело которого наверняка так и не смогли опознать. Так что уж лучше Виктору Савельеву оставаться для Комитета тем, кто он есть сейчас.

Мертвым.

Книжечка тоже полетела в огонь, а вслед за ней и большинство оставшихся документов. Мужчина оставил лишь один паспорт на имя Петра Селиванова со своей фотографией внутри. Вполне хватит для того, чтобы доехать до единственного места на земле, где ни у кого не спрашивают документов. До единственного места в Украине, откуда могла прийти посылка на его новое, теперь уже несуществующее имя…

За покосившимся домом слышались сирены полицейских машин. Правда, представители власти не спешили входить на территорию дома – наверняка ждали минеров, спецназ или еще кого-нибудь, кто лучше них разбирается во взрывах и терактах. Но хозяина дома это уже не интересовало.

Он аккуратно затворил заднюю калитку, практически сливающуюся с забором – с двух шагов не заподозришь, что стена не сплошная, и никогда не отыщешь, если не знаешь, что именно искать. После чего сразу свернул в переулок, достал из кармана просторного плаща пульт, похожий на дистанционный ключ для ворот, и вдавил в него верхнюю кнопку…

Над крышами коттеджей взметнулся огненный столб. С новой силой – теперь уже по всему городку – взвыли сирены автомобилей и завопили бывшие соседи, у которых наверняка повыносило не только оконные стекла, но и двери веранд. При этом вряд ли кого-то из них ранило или убило – взрыв был точно рассчитан лишь на уничтожение коттеджа и прилегающих к нему построек, которых было не так уж и много.

Человек, которого совсем недавно звали Андреем Вороновым, нажал на вторую кнопку пульта и выбросил мгновенно начавший плавиться кусочек пластмассы в ближайший мусорный ящик. Он уходил из нормальной человеческой жизни, ничего не оставив себе на память о ней. Ничего, кроме поцарапанной серебристой лопатки в кармане плаща, которую он подобрал с земли перед тем, как навсегда закрыть заднюю калитку своего дома.

В то же время за десять тысяч километров от Зоны

– Ты тоже не спишь? – спросила она.

Я молчал. Ответа не требовалось.

Мы уже давно умели угадывать многое по дыханию друг друга, повороту головы, незначительному движению пальца. Иногда мне казалось, что я знаю заранее ее мысли, чувства, желания, которые еще не родились в ее голове. А она наверняка знала мои, в этом не было никакого сомнения.

– Она тоже зовет тебя…

На этот раз в ее голосе не было вопросительных интонаций. Я никогда не говорил ей о том, что сквозь шелест пальм слышу по ночам тихий голос, звучащий в моей голове:

«Ты обрёл то, что заслужил, но я вижу, что тебе этого недостаточно… Вернись в Зону, сталкер… Вернись домой…»

Выходит, она слышала то же самое. Ведь она была истинной дочерью Зоны – так сказал Болотник в тот памятный день, когда моя любимая, так и не перешагнув границу между жизнью и смертью, наконец открыла глаза цвета единственного в мире артефакта.

Единственного… После ее воскрешения «дочкино ожерелье» поблекло и перестало сиять словно кусочек неба, умытого дождем. А когда мы пересекли границу Зоны, оно превратилось просто в цепочку светло-синих шариков, которые к сегодняшнему дню стали полностью бесцветными.

Тем не менее «дочкино ожерелье» так и не покидало шеи моей возлюбленной.

До сегодняшнего дня.

Сегодня она впервые сняла его и положила на прикроватную тумбочку. Очень аккуратно и… осторожно. Так работники серпентария отпускают в террариум лишенную яда змею, которая всё равно может укусить – хоть для жизни и безопасно, но по-любому приятного мало.

И внезапно я понял, что моему счастью пришел конец – окончательный и бесповоротный.

Только счастью ли?

Не знаю…

Наверное, очень многие люди на вопрос: «Что такое счастье?» ответят – небольшой личный остров, не особенно хлопотное, но весьма доходное занятие, неслабый счет в банке и беззаботная жизнь рядом с любимым человеком. И они по-своему будут правы… до тех пор, пока всё это вдруг разом не свалится им на голову.

Конечно, несколько месяцев они будут вполне счастливы, осваиваясь с предметами и возможностями, ранее им недоступными. Они, несомненно, купят дорогую машину, двухместную яхту и вредную собачонку для любимой, покатаются по миру, поглазеют на облезлые пирамиды и скособоченную башню, отважно погладят перед фотокамерами одуревших от наркотиков тигров и крокодилов, съедят много экзотических блюд, запивая их незнакомыми напитками и, наконец, с морем впечатлений, слегка омраченным разыгравшимся гастритом, вернутся домой слушать, как шумят пальмы и плещется океан, лаская волнами берег их вожделенной собственности.

Но пройдет совсем немного времени на острове, где каждый последующий день похож на предыдущий и где ровным счетом ничего не происходит… и человек, по́том и кровью добывший вожделенное богатство, начинает понимать, что на машине ему ехать особенно некуда, на яхте есть куда плыть, да незачем, а собачка исчезла – то ли сама утонула, то ли ее утопила жена в приступе ежевечерней меланхолии.

Тогда остается единственное, ради чего стоит жить, – любовь. Друг к другу и к детям, которые просто обязаны появиться на свет в этом пальмовом раю для двоих.

Но если хорошенько вспомнить библейские легенды, то рай и дети – понятия несовместимые. Тем более в случае, если Адам и Ева прибыли в место вечного блаженства из Зоны – области повышенного радиоактивного фона, оказывающего разрушительное воздействие на организм человека, а особенно на его репродуктивные способности. Нет, с потенцией и либидо у меня было всё в порядке, да и моя любимая не жаловалась на отсутствие влечения ко мне. Скорее наоборот, каждая наша ночь была наполнена страстью и нежностью…

До недавнего времени.

– Это все «фотошоп», – сказала она пару месяцев назад. – Из-за него я стала пустой, как стреляная гильза.

Я хотел было пошутить что-то насчет свежего капсюля, но вовремя заткнулся – женщине, которая не может стать матерью, не до шуток. Вместо этого я попытался ее утешить, напомнив, что артефакт подарил ей неземную красоту.

– Да кому она нужна, красота… и всё это.

Она широко и размашисто, словно зачеркивая видимую реальность тонкими пальцами, обвела рукой океан, пальмы и чистое синее небо над нашим островом…

Врачи на материке только разводили руками. И на остальных материках тоже. И у нее, и у меня всё было в норме. Не было только счастья, которое угасло медленно и неотвратимо, как сияние в «дочкином ожерелье»…

Я лежал рядом с ней, смотрел в потолок и думал о том, как всё это начиналось…

А началось всё с того, что однажды я очнулся и обнаружил себя лежащим на деревянном столе в подземном логове торговца с говорящим прозвищем Жмотпетрович. При этом я не имел ни малейшего понятия о своем прошлом, воспоминания о котором стерли из моей головы ученые за Периметром Зоны перед тем, как забросить меня в это проклятое место.

Они же сделали из меня совершенную машину убийства, запрограммировав меня на единственное задание – найти Директора комплекса подземных лабораторий и убить его, что было фактически равносильно приказу уничтожить Монумент.

Я шел через Зону, уничтожая всё, что мешало мне на пути к цели. Но на том пути я встретил эту девушку – и, возможно, в тот самый момент в моей голове начался возврат к прошлой жизни.

Я дошел до цели и выполнил задание. Прежде чем погибнуть, Директор подземных лабораторий вернул мне память, а Монумент отдал свое сердце – артефакт «чистое небо», излечивающий любые болезни, отклоняющий пули и заодно позволяющий проникать через границу между мирами.

Воспоминания о прошлой жизни вернулись ко мне. Я больше не был бездумной машиной, выполняющей чужие задания. И тогда я понял, что мне совершенно наплевать на все научные эксперименты мира и на возможную месть моих бывших хозяев. Я снова стал человеком, для которого в этом мире не существовало ничего важнее девушки с небесно-синими глазами.

Я отыскал ее… только для того, чтобы снова потерять.

Почти потерять.

Она была членом группировки «Всадники», не без моей помощи утратившей бесценный артефакт «фотошоп», который являлся основой благосостояния этой крупной и хорошо вооруженной банды. Уникальный артефакт превращал любого человека в идеал совершенной красоты, и «Всадники» поставили на поток бизнес по корректировке человеческой внешности.

Но за всё приходится платить. Несмотря на все предосторожности, в большинстве случаев новоиспеченный полубог вместе с совершенной красотой получал в придачу острую лучевую болезнь – «фотошоп» был крайне радиоактивен.

Свою любимую я нашел в бессознательном состоянии и отнес ее к Болотнику – гениальному целителю, последней надежде всех обреченных обитателей Зоны. Но даже он ничего не мог поделать. Знаний всего человечества не хватало для того, чтобы вылечить ОЛБ в последней стадии. Правда, Болотник указал мне единственный путь к спасению моей любимой. Этот путь лежал за границей существующей реальности, в далеком будущем, больше похожем на ад, населенный чудовищами, которые даже не снились самым опытным сталкерам Зоны.

Мой нож «Бритва» и артефакт «чистое небо» помогли мне пройти через ад и принести то, о чем просил Доктор, несмотря на колотое ранение в легком и практически сожженную левую руку.

Смерть отступила от моей любимой, но из комы она так и не вышла. Я выжил благодаря стараниям Болотника, но вскоре был вынужден покинуть его жилище.

Над Зоной, а значит, и над той, кто был мне так дорог, нависла страшная опасность. Монумент, лишенный «чистого неба», больше не мог сдерживать поток аномальной энергии, и грядущий выброс ужасающей силы грозил превратить весь мир в одну огромную Зону, кишащую полчищами голодных мутантов и покрытую полями гигантских аномалий.

За дело взялся не только я. Вместе с Меченым и его друзьями мы прошли через неприступные Северные кордоны и вернули Монументу его сердце. К тому же к нашей группе примкнул киллер, которого правительство послало нас ликвидировать. Бывает же такое! Этот сталкер, получивший прозвище «Японец», оказался неплохим парнем и здорово помог нам.

Правда, не обошлось и без потерь. Во время атаки на монументовцев погиб сталкер Выдра, член группы Меченого. Он умер героем, взорвав оба ДОТа, прикрывавших вход на мост через Припять… Вечная ему память, упокой его Зона.

В остальном всё кончилось неплохо. Угроза глобального выброса миновала, Болотник вернул к жизни мою любимую, мы все получили от Захарова свои доли причитающегося нам гонорара и разбрелись кто куда. Призрак, Клык и Следопыт остались в Зоне сталкерствовать дальше. Японец, обведя вокруг пальца свое высокое начальство, вместе с семьей осел где-то в захолустье. Меченый, по слухам, стал главным научным консультантом в украинском филиале Международного института внеземных культур – научно-исследовательском учреждении, занимающемся исследованием Чернобыльской аномальной зоны – во что мне, впрочем, не очень верилось. Я же, отхватив самый солидный куш, оказался здесь, получив от Зоны в полном объеме то самое пресловутое счастье, о котором мечтают все, кто его не имеет[4].

Но, как оказалось, счастье такого рода тоже не предел мечтаний – подозреваю, именно от него миллионеры спиваются, садятся на иглу и порой кончают жизнь самоубийством. Правильно говорят: когда Бог хочет кого-то наказать, он исполняет его желания, при этом лишая человека стремления к лучшей жизни. Вот оно, концентрированное счастье, не для всех, а только для тебя, хоть жри его каждый день половниками. Но в два автомобиля одновременно не сядешь, в два костюма не влезешь, и больше литрового пузыря местного рома в себя не вольешь – в меня, во всяком случае, не влезало, пробовал…

Наконец сон сморил меня. Глубокий, темный и холодный, словно морская пучина, в которую медленно погружаются утопленники с разбитого бурей корабля. А когда я проснулся от лучей рассветного солнца, осторожно перебравшихся через подоконник нашего бунгало, оказалось, что я лежу в кровати один.

Она ушла, оставив после себя лишь смятые простыни, мокрую от слез подушку, и листочек на прикроватной тумбочке, прижатый выцветшим до стеклянной прозрачности «дочкиным ожерельем».

Я взял листок в руки, в общем-то уже зная, что там написано.

«Прости. Каждая птица ищет свое небо, но это небо оказалось не моим. Яхту я оставлю на материке у причала. Прощай».

Я аккуратно положил письмо обратно на тумбочку, взял в руку «дочкино ожерелье», лег на свое место и уставился в потолок.

Конечно, мне было плохо, но ведь подспудно я уже несколько месяцев ждал такого финала. И рано или поздно это должно было произойти…

Ни с того ни с сего мне вспомнился давний разговор со сталкером Баяном в «Ста БЭРах». Парень не случайно получил свое прозвище – он плотно сидел на героине, и вся его жизненная философия была заточена под шприц и его содержимое. И хотя я никогда не разделял увлечений Баяна, иногда его рассуждения были не лишены смысла.

«Бабы – это дурь, – сказал он тогда, имея в виду не расстройство рассудка, а именно содержимое шприца. – Иногда случается, что ты на них плотно подсаживаешься, а потом тебя лишают зелья. Тогда у мужика начинается ломка. Он мечется, пытается соскочить, забивая депрессняк тем, что под руку попадет, – метадон, шмаль, колеса, водяра. Кайфа никакого, лишь бы не ломало. И колбасит его до тех пор, пока не вернется его привычная дурь либо пока он не подсядет на другую.

– И что, никто не соскакивает? – хмыкнул я тогда.

– Бывает, что и соскакивают, – степенно кивнул Баян, умудренный «Пихкалом» и очередным вспрыском «белого снадобья» в напрочь убитые вены. – Если это можно так назвать. Подключают мозги и начинают дозировать ширево пару раз в неделю по сто баксов за час – опять же, без кайфа, только чтоб ломку забить. Либо уходят в Зону и перестают закидываться радиопротекторами. Через полгода от радиации ломка сама собой проходит. Вместе с желанием и возможностями.

– То есть любви не существует? – уточнил я.

– Насчет любви не знаю, но химия в том процессе точно есть. Феромоны или еще что-то. Со временем она ослабевает вплоть до полного исчезновения, и ты осознаешь, что вбухал кучу денег и нервов в беспонтовые глюки…

Эх, Баян, если бы всё было так просто, как ты говорил тогда. Позвонил по телефону, вызвал на остров вертолет с бухлом и круглозадым лекарством от ломки – и решена проблема. Но думается мне, что любовь далеко не химия и не наркотик, а судьба. Которая у одних есть, а другие просто лишены ее и летят по жизни, словно мыльные пузыри по ветру – бесполезные и пустые внутри…

Я даже услышал далекий рокот того воображаемого вертолета с «лекарством», который я никогда не вызову, как бы плохо мне ни было… Соскочив с кровати, я машинально сунул «дочкино ожерелье» в карман шорт, и бросился к окну.

Иногда ко мне в гости прилетали ученые. Конечно, полученные от Захарова миллион с хвостиком евро сумма немаленькая, но всё-таки недостаточная для покупки личного острова. Его мне хозяин научной базы на озере Куписта предоставил для проживания бесплатно. Взамен я должен был охранять этот остров – собственность Международного института внеземных культур, весьма влиятельной структуры не только в Украине, но, как оказалось, и во всем мире.

Остров был искусственно создан на верхней площадке секретной научной базы, занимавшейся какими-то подводными исследованиями. Подозреваю, что полулегендарный регенерон из крайне редко встречающихся в Зоне научных аптечек был как раз плодом этих исследований – уникальное лекарство, по слухам, добывали из морских звезд.

Тогда я поинтересовался у Захарова, не маловат ли будет гарнизон для охраны острова? Но профессор сказал, что одного специалиста моего уровня будет вполне достаточно. А если я захочу съездить в отпуск, то на время моего отсутствия сюда прибудет другой профи той же квалификации.

База была практически полностью автоматизирована, и любой визит группы ученых, время от времени вводящей данные в главный компьютер и списывающей результаты исследований с информационных носителей, должен был оговариваться со мной заранее по телефону. Но звонка не было уже давно, а до прилета почтового вертолета, раз в неделю доставлявшего к порогу моего бунгало все необходимое, оставалось еще два дня. Тем не менее уже было ясно, что нарастающий рокот за окном есть далеко не плод моего больного воображения. Кто бы это мог быть?

Я выглянул в окно лишь на мгновение, после чего бросился к кровати и резко ударил ладонью по одной из декоративных финтифлюшек, торчащих из на первый взгляд излишне вычурного изголовья.

Массивная кровать быстро провернулась вокруг невидимой оси, открыв прямоугольное отверстие в полу с металлической лестницей, ведущей вниз. Но пока она крутилась, я успел сунуть руку под подушку и выхватить оттуда боевой нож – неизменный мой спутник и в Зоне, и на Большой земле. После чего я зажал «Бритву» в зубах и скатился по лестнице, обхватив перила руками и пренебрегая ступенями, словно матрос по тревоге. Моя поспешность объяснялась просто – заходящее на цель звено военных вертолетов с ракетами, подвешенными на внешних консолях, не способствует неторопливому и вдумчивому спуску в шлюз боевой рубки научной станции.

По пути я рванул рукоять рубильника, и стальная плита над моей головой вместе с установленной на ней кроватью отправилась в обратный путь. Но за мгновение до того, как мощные засовы вернулись в пазы, через щель в бетонный бункер ворвалось неистовое пламя.

Мне повезло – несколько осколков просвистели в считаных сантиметрах над моей головой, прежде чем страшные удары прямых попаданий обрушились на плиту. Но к тому времени она успела полностью замуровать вход в шлюз. Пол под моими ногами разошелся в стороны, и моему взгляду открылась вторая лестница, ведущая в рубку.

Наверно, пилоты вертолетов сильно удивились, когда увидели, что их ракеты не сровняли маленький остров с поверхностью воды, а лишь сорвали относительно тонкий маскировочный слой почвы с круглого бетонного колпака, напоминающего кончик гигантской пистолетной пули, торчащей из воды. И каково же было их удивление, когда эту «пулю» вдруг прорезала черная щель, сильно напоминавшая амбразуру дота, закрытую до поры толстенными бронещитами.

Пилоты не растерялись и попытались увести свои машины от смертельной опасности… Они были хорошими пилотами и отлично знали свое дело. Но создатели зенитно-ракетного комплекса, установленного на научной станции, были лучшими в мире мастерами своего дела. По слухам, много сил и средств потратили сотрудники Международного института внеземных культур, чтобы заключить контракт на поставку российских ракет 9М96Е, созданных на подмосковном заводе в городе Химки.

Но оно того стоило.

Наверно, пилоты увидели лишь, как в широкой амбразуре мелькнуло что-то, едва уловимое глазом, – и в следующую секунду их боевые машины просто перестали существовать. Даже взрыва как такового не было – так, короткая вспышка, после которой в океан осыпалось пыльное облако, состоящее из мелкой стальной крошки.

– Неслабо, – пробормотал я.

Пусковая установка с четырьмя небольшими ракетами весом чуть больше трехсот килограммов каждая оказалась действительно страшным оружием. Жаль, что ученые собрали в боевой рубке только одну такую установку, боевого потенциала которой хватило лишь на один залп. Наверно, жутко дорогая была эта штуковина. Хотя спасибо и на том.

Итак, база рассекречена. И на этот счет у меня имелись абсолютно четкие инструкции.

Я ввел в компьютер необходимый код, согласно запросу системы подтвердил свои полномочия, продублировал код и нажал «Enter».

Нет, на мониторе не загорелись красные цифры, отсчитывающие время, как это бывает в плохих боевиках. Система отправила информацию о происшествии на другой конец света, откуда должно было прийти подтверждение моим выводам, согласно которым я ввел код. Но ожидание решения сильных мира сего тоже не входило в мои инструкции.

Согласно им я должен был сделать следующее. Подняться наверх по бетонному рукаву, ведущему из рубки наверх, и, погрузившись в небольшой катер, отчалить на материк. В багажном отделении катера имелся контейнер, в котором находилось все необходимое для того, чтобы я мог без проблем добраться до своих работодателей: необходимые вещи, деньги и документы.

Во всяком случае, так говорилось в инструкции.

Но я не привык доверять инструкциям. К тому же, если рассуждать логически, вряд ли работодатели будут рады агенту, знающему слишком много о рассекреченной и уничтоженной базе. Потому я еще полгода назад вскрыл контейнер, убив на это дело целый день и пролив на бетонный пол ведро пота. Найдя в нем то, что ожидал, я немного пошаманил над содержимым этого «киндерсюрприза». что сейчас мне изрядно пригодилось.

Я выполнил лишь первую часть инструкции – поднялся по широкой бетонной кишке, дернул за тонкую, незаметную проволочку, торчащую из контейнера, завел катер, зафиксировал руль ремнем, заранее припасенным именно для такого случая, передвинул рукоятку управления газом и выпрыгнул прежде, чем узкая стальная посудина рванула вперед.

До берега было около полутора миль. Пройдя примерно половину пути, катер подпрыгнул на волне и превратился в огненный шар. К тому времени я уже успел переодеться в легкий водолазный костюм, припрятанный в ящике с песком возле пожарного щита, и развернуть упакованный в брезент АДС – «автомат двухсредний специальный», снабженное подствольным гранатометом оружие-«амфибию», способное эффективно поражать цели как под водой, так и на суше. До берега еще предстояло добраться, а акулы в океане обычно голодные. Да и кто его знает, какой прием ожидал меня на суше.

Я сплюнул три раза через плечо, чтобы не сглазить, после чего зарядил АДС и шагнул в воду.

Полторы мили для хорошего аквалангиста расстояние не особенно серьезное. Но в своем богатом приключениями прошлом я прошел лишь короткий спецкурс боевых пловцов, который отнюдь не делал из меня Ихтиандра. Ознакомление с аквалангом, двадцать часов дайвинга, работа со специализированным подводным оружием – вот, в общем-то, и вся подготовка. К тому же не люблю я эти подводные дела, когда видимость, мягко говоря, не очень, внизу темно, и хрен его знает, кто там копошится на дне и когда оттуда вынырнет. Плюс акулы, по сравнению с которыми ктулху – милая домашняя зверюшка. Чисто мое мнение, не претендующее на истину в последней инстанции, подкрепленное крайне неприятными воспоминаниями о коротком, но памятном знакомстве с гигантским осьминогом.

В этом сезоне прибрежные воды полны акул. Не успел я проплыть и половины пути, как две темные тени промелькнули прямо по курсу. Третья сунулась ко мне проверить, насколько может быть питателен одинокий пловец, – а может, просто расширить кругозор. Но я ни на ноготь левого мизинца не последователь Жак-Ива Кусто и выяснять, с какой целью собралась познакомиться со мной акула, не имею ни малейшего желания. Потому я просто выпустил полмагазина в тупорылую морду, целя по глазам, после чего вновь усиленно заработал ластами, стараясь не попасть в зону темного пятна, расплывающегося вокруг раненой твари.

Вокруг бьющейся акулы немедленно началась усиленная возня – не иначе ее товарки спешили полакомиться еще живым мясом. А может, пытались оказать первую помощь – мне было всё равно.

Я обогнул по широкой дуге место подводного рандеву, стремясь поскорее убраться подальше из среды, крайне неблагоприятной для здоровья. Ученые утверждают, что наши далекие предки вышли из океана – что ж, прекрасно понимаю пращуров. На их месте я бы сделал то же самое, причем как можно быстрее.

Дальнейший путь прошел без приключений. Я выбрался на берег, сплошь покрытый зарослями тропической растительности, и окунулся в одуряющую вонь перегноя, замешанную на тяжелом аромате орхидей – словно склеп обильно полили духами и обмазали шоколадом, который успел густо порасти плесенью. Тот еще аромат для непривычного человека. Хотя если не принюхиваться и не привередничать, то вполне терпимо.

Я закопал свой костюм с АДСом под ближайшим кустом и остался лишь в черных шортах и футболке того же цвета – вполне нормальный вид для местного жителя, тем более что за год прожарки на местном солнышке я загорел до черноты, и цветом кожи почти не отличался от аборигенов. Но если у такого «аборигена» на поясе имеется небольшая плоская сумочка с зелеными наличными и синим паспортом гражданина США, то в глазах местного населения он автоматически приобретает статус небожителя.

Во время своего пребывания на острове я старался как можно меньше светиться на материке, особенно на той его части, что была в непосредственной близости от моего бунгало. А уж если и появлялся на берегу, то исключительно в темных очках и гавайских рубашках самых сумасшедших расцветок. Если ты в глазах и памяти местных жителей отпечатался как «мистер Попугай», то вряд ли они сопоставят запомнившийся образ эксцентричного белого с невзрачной внешностью босоногого туриста, твердо решившего экзотики ради в одиночку потаскаться по лесу и поймать голой пяткой спящую змею или паука-птицееда.

Признаться, мое развеселое настроение объяснялось отнюдь не избавлением от тягот и лишений совместного проживания с прекрасной дамой. Я слишком сильно любил свою девчонку, которая досталась мне такой дорогой ценой, чтобы радоваться ее исчезновению. Просто есть такая армейская мудрость, что лучшее средство от любви – это бег в противогазе. Возможно, не прилети сейчас вертолеты и не устрой мне веселую жизнь с ракетами, взрывами и акулами, я бы сейчас валялся в своем бунгало наполненный ромом по самое нёбо и играл со своим никелированным «Бульдогом» в «русскую рулетку».

Но жёсткий экшен не способствует депрессии и прогрессирующему алкоголизму, когда, несмотря на чувствительную занозу в груди, тебе приходится метаться словно таракану по зажженной газовой горелке. И чтобы человека не накрыло вышеупомянутыми печальными последствиями сердечной драмы, ему желателен прием этого самого экшена в мегадозах до тех пор, пока организм сам не отторгнет из сердца инородное тело.

Я обернулся, чтобы бросить сквозь густую листву последний взгляд на остров, который так и не стал моей тихой пристанью. Над поверхностью океана торчала подкопченная железобетонная лысина, к которой с опаской приближалась пара военных катеров – так шакалы подбираются к недавно умершему льву. И страшно, и голод не дает убраться восвояси. А над горизонтом наметилось около дюжины черных точек – похоже, местные вояки решили послать сюда все доступные силы для решающего удара.

Но повторной атаки не потребовалось.

Внезапно полукруглое возвышение превратилось в вулкан, расколовшись точно посредине. Не иначе на другом конце земного шара кто-то нажал пресловутую красную кнопку – или же, что вероятнее, просто ввел команду на клавиатуре.

Столб огня и воды поднялся на несколько метров – и опал, оставив на поверхности океана лишь масляное пятно да оплавленные и неидентифицируемые плавучие обломки. А я же повернулся и неторопливо пошел через заросли на звук полицейских сирен. Сейчас автомобили с мигалками наверняка неслись к причалу, чтобы обследовать мою пустую яхту, единственное свидетельство того, что на острове кто-то жил… и что этот остров вообще когда-то существовал на карте.

Глухой взрыв, донесшийся через чащу, убедил меня в том, что полиции сегодня вряд ли удастся поживиться свежими вещественными доказательствами. Сомневаюсь, что к уничтожению яхты была причастна моя девочка – скорее всего, где-то под обшивкой трюма до поры до времени тихо лежали несколько небольших брикетов, не влияющих на дизайн и плавучие качества нашего суденышка. Просто когда умные люди не исключают возможность фиаско, они готовятся к нему заранее.

Это в полной мере относилось и ко мне.

Я вышел на дорогу, послушал недоуменный вой сирен у причала, и направился к облезлому двухэтажному зданию гостиницы, чудом не снесенной при строительстве курортного городка и прилегающей к нему инфраструктуры. Хозяин гостиницы был приветливым малым и умел хранить секреты – возможно, эти два качества и не дали погибнуть его заведению.

Я вошел в вестибюль и подмигнул хозяину, торчавшему у ресепшена, больше похожего на причал, сильно побитый штормами.

– Привет, Кеони, – сказал я.

– Привет, гринго, – широко осклабился абориген, неизвестно с какой радости прилепивший мне латиноамериканский ярлык не самого высокого пошиба. – Что там за шум? Это случаем не у твоего бунгало просела крыша?

Я выложил на причал Кеони пять зеленых бумажек с портретом Бенджамина Франклина и в качестве ответного знака расположения показал аборигену все свои новые коронки.

– Ты как всегда проницателен, старина, – произнес я. – Но сегодня мне не до кровельных работ, так что я забираю свою машину.

– Решил прокатиться по побережью? – поинтересовался Кеони.

– Вроде того, – неопределенно сказал я.

В глазах хозяина гостиницы промелькнуло что-то вроде грусти.

– Забери свои деньги, – произнес он. – Мне будет не хватать тебя, гринго. Тебя и твоей мучача. Возвращайтесь, когда навсегда исчезнет ураган в ваших душах.

– Обязательно, – кивнул я, прекрасно зная, что вижу Кеони в последний раз. Просто зачем лишний раз расстраивать единственного человека на этом материке, который неплохо ко мне относился? Да потом и не особенно я наврал. Только сейчас я понял, как был наивен, мечтая об уединенном острове для двоих детей Зоны, в душах у которых ураган может лишь утихнуть на время, но навсегда закончиться – никогда.

Хорошо сделанный синий паспорт позволяет любому человеку путешествовать по миру без каких-либо ограничений. Благодаря своему я уже через двое суток высаживался в киевском аэропорту «Борисполь». Пограничник с недоумением посмотрел на меня, словно спрашивая, что загорелый мистер Джек Макгрегор, проживающий в городе Рокфорд, штат Иллинойс, забыл в столице Украины, но пропустил без проблем – у людей с синим паспортом обычно не бывает проблем на границах государств планеты Земля.

Мистер Макгрегор ничего не забыл. Он просто вернулся домой. Именно такое ощущение возникло у меня, когда скрипучий грузовик, миновав мост через реку Тетерев, въехал в село Ораное, расположенное в трех с половиной километрах от КПП «Дитятки».

В селе было полно военных – сразу за Ораным начинались заграждения и пулеметные вышки Второго кольца обороны. За Третье кольцо туристов пропускали без особых проблем. За Второе – только со специальным пропуском и под конвоем. Разрешалось таким туристам немногое – издали поглазеть на кирпичные будки «Дитяток», послушать хриплые вопли матюгальника, призывающего сознательных граждан Украины и сопредельных стран не пытаться проникнуть на охраняемую территорию, посетить местный музей с чучелами монстров и макетами артефактов из папье-маше. А также перед тем, как загрузиться обратно в экскурсионный автобус и отправиться в сельскую столовую, гордо именуемую рестораном, пожать напоследок твердую как лошадиное копыто ладонь сурового воина в камуфляже, охраняющего не Зону от нас, а нас от Зоны.

Меню ресторана «Второе кольцо» было истинно сталкерским: водка местного разлива, пиво Zona premium, колбаса, тушенка, серый мокрый хлеб, тушенные в поросячьем жире свиные глаза, выдаваемые за органы зрения квазимяса, щупальца размороженных осьминогов – само собой, в меню значащиеся как ктулховые, и другие разносолы того же порядка. Водитель самосвала по пути рассказал, что в последнее время завсегдатаями «Второго кольца» стали корейцы – жареных псевдо-волкособак им подавали целиком на вертеле, что зарубежных гостей радовало несказанно. Правда, кормили их в отдельном помещении – даже самых закоренелых сталкеров и любителей экзотики из других стран слегка коробили столь экстремальные гастрономические изыски.

Но не экзотическая кухня интересовала меня, когда я перешагнул порог «Второго кольца». В Зоне мне доводилось питаться не суррогатами, а натуральными продуктами здешнего меню, и не скажу, что я был от них в восторге. По моему мнению, вся эта свистопляска вокруг экзотической кухни Зоны сильно напоминала историю с устрицами и лягушачьими лапками – звону много, а на вкус те же кильки в томате и цыпленок-табака, только цыпленок вкуснее.

С той поры, как я был здесь в последний раз, обстановка никоим образом не изменилась. Те же деревянные, грубо ошкуренные столы и длинные скамьи, ерзать на которых категорически не рекомендовалось, ибо, пренебрегая этой элементарной техникой безопасности, вы имели практически стопроцентную гарантию на память о Зоне получить пучок заноз в филейные части. На бревенчатых стенах хозяева заведения развесили головы и шкуры мутантов, в большинстве своем поддельные, ибо за настоящую голову взрослого ктулху с неповрежденным черепом и целыми ротовыми щупальцами можно было купить весь этот ресторан вместе с потрохами его хозяев. А тех голов щерилось со стен аж две штуки, пугая белыми пуговицами глаз свеженьких туристов.

Посетителей в этот раз оказалось немного. Двое военных, облаченных в камуфляжи «флора» и ковыряющих вилками тушенку, экономии ради разогретую прямо в банках, четверо экскурсантов, опасливо занявших столик поближе к выходу, и колоритная фигура в толстовке, отважно развалившаяся на скамье прямо под башкой ктулху. Фальшивый мутант жадно смотрел вниз, и казалось, что вот-вот на голову смельчака с кончиков растопыренных щупалец закапает желудочный сок, растворяя помилованные Зоной остатки волос на лысине.

Позой тип в толстовке напоминал утомленного жизнью буддистского монаха, правда, вместо четок его пальцы лениво перебирали в тарелке кусочки бешбармака, порой отправляя в рот наиболее приглянувшийся. Новички смотрели на едока со смесью восхищения и брезгливости – надо же, руками ест! – хотя ничего особенного в этом не было. Просто лысеющий тип знал, как правильно употреблять блюдо, рецепт поглощения которого содержится в его названии. Помимо национального кушанья тюркских народов на столе в изобилии находились грязные тарелки и пиалы, пространство между которыми заполняли жестяные пивные банки.

Удовлетворенно хмыкнув, я направился прямо к фактурному посетителю ресторана, словно только что выпрыгнувшему из агитационного плаката «Сталкерство – уродливое явление современности!».

«Уродливое явление» захватило меня в прицел сонных глазок и уже не выпускало из поля зрения. Я примерно догадывался, о чем думал этот концентрированный сталкер, словно выставленный на продажу в самой заметной части ресторана. Впрочем, так оно и было. Во всех подобных заведениях, расположенных вокруг охраняемого периметра зараженных земель, имелся такой вот пропитанный Зоной торговец, которого почему-то не трогали военные. Причем секрет его неуязвимости был прост, как и любая схема успешного и прибыльного бизнеса.

Вдоволь нагулявшись, наслушавшись историй о сказочных богатствах Зоны и насмотревшись на охраняемый забор, изрядно проголодавшиеся туристы, как правило, неслись в первый же попавшийся ресторанчик, истекая слюнями голода и зависти к героическим сталкерам, которые вот прямо сейчас голыми руками вытаскивают из серой травы бесценные артефакты и хорошо поставленными пинками гоняют по Зоне злющих мутантов.

Понятное дело, что после такой экскурсии каждый второй турист остро желал вот прям сейчас рвануть на запретную территорию, быстренько подстрелить ктулху, подобрать пару валяющихся под ногами артефактов и, завернув их в еще теплую шкуру мутанта, вернуться домой в ореоле славы… а заодно и затраты на поездку отбить.

Хотите – получите.

Опытная в таких делах официантка, удостоверившись в непоколебимости желаний клиентов, немедленно указывала им на матерого Сталкера, жрущего мясо без помощи столовых приборов. Обычно, собравшись с духом и поминутно оглядываясь, самый смелый турист наконец отрывал от скамьи пятую точку и, на ходу выдергивая из нее занозы, направлялся к местному воплощению мужества и отваги.

И тогда начиналась игра.

Примерно через полчаса турист осознавал, что вся его жизнь была лишь прелюдией к походу в Зону, где его ждут умопомрачительные приключения и баснословные капиталы. Но для этого ему, конечно, понадобится достойное снаряжение и мощное оружие. Которое он может приобрести прямо здесь, причем со значительной скидкой. Также оказывалось, что за скромную сумму Сталкер готов провести неофита через охраняемый кордон, правда, вскользь упомянув, что предприятие это незаконное.

Но неофиту уже всё было до лампочки. Замирая от счастья, турист передавал торговцу необходимую сумму – и ни разу не был обманут. Торговец отлучался ненадолго и буквально через несколько минут приносил покупателю объемистый рюкзак. После чего назначал место встречи и благополучно исчезал.

Тут на туриста часто снисходило озарение, после чего он быстренько бежал в туалет проверить качество приобретенного товара. И тут же успокаивался – товар соответствовал прайсу и по качеству был выше всяких похвал.

Происходящее дальше тоже не вызывало подозрений. Ближе к ночи отважный турист, несколько подрастерявший боевой задор, всё же притаскивал свое переодетое в камуфляж тело к назначенному месту. Где его ждал Сталкер, свято соблюдавший условия контракта. На пути к периметру украинская ночь полностью вступала в свои права, заботливо накрывая дрожащего от ужаса туриста чернильным плащом, сквозь который порой прорывались треск в кустах и жуткие завывания вдали.

Потом была колючая проволока, услужливо приподнятая клинком боевого ножа, ползание в грязи, настоящая мина под носом, которую надо просто осторожно дезактивировать – щас покажу как!.. – и сапоги патруля возле лица, сопровождаемые оглушительным собачьим лаем вкупе с ослепляющим светом мощных прожекторов.

О дальнейшем нетрудно догадаться. Преступника водворяли в темную и холодную камеру, конфисковывали оружие и снаряжение, доводили до его сведения номер статьи Уголовного кодекса и примерный срок заключения за пересечение границы охраняемой территории двумя и более лицами и как бы между прочим намекали, что закон, конечно, суров и неподкупен, но умные люди обычно не доводят дело до суда, а решают проблему полюбовно непосредственно с начальником патруля.

В результате этой нехитрой комбинации оружие и снаряжение возвращалось к продавцу, навар честно делился между всеми участниками операции, а счастливый турист, вволю хапнувший вожделенного экстрима на всю оставшуюся жизнь, трясся в экскурсионом автобусе, благодаря судьбу за то, что расстался не с собственной головой, а только лишь с карманной наличностью…

Судя по выражению глаз, торговец меня не узнал. Да и мудрено было узнать в загорелом дочерна, дорого одетом иностранце сталкера, покинувшего эти места около года назад.

Я подсел к нему. Торговец и не подумал повернуть голову в мою сторону. Лишь шумно отхлебнул пива из банки, откинулся на спинку скамьи и, глядя прямо перед собой, проговорил степенно:

– Погоняло моё Юркий. Обычно ко мне обращаются за уникальным оружием. Редкие модели, прототипы, именные пушки. Ну и элитное снаряжение, последние разработки защитных и боевых костюмов. Каждая вещь проверяется мной лично, так что качество гарантировано.

Я выдержал подобающую случаю восхищенную паузу и тихонько произнес:

– Мне сказали, что у вас можно приобрести… кхм…

– И «кхм» можно, – отозвался торговец, обмакивая в подливу кусочек мяса и неторопливо отправляя его в рот. – И ПМ можно. И даже склад ГСМ можно с доставкой и установкой. Только плати.

– Мне ПМ не надо, – сказал я, прикидывая, что вряд ли я рядом со Вторым кольцом разживусь чем-то приличным. – Что такое АКСу, знаете?

– Аксу? – хмыкнул торговец. – Знаю. Город в Казахстане. А что, билетами туда интересуешься? Так это лишнее, у меня здесь всё есть. Четвертак за «корабль» и впридачу открытка с видом на Чуйскую долину в качестве бесплатного бонуса.

Я рассмеялся от души.

– А теперь скажи-ка мне, Юркий, какого снарка ты делаешь в этом гастрономическом цирке?

Торговец подавился бешбармаком, выпучил глаза и стал похожим на муляж ктулху, висящий у него над головой. Я дружески хлопнул его по загривку, отчего полупережеванное мясо звучно шлепнулось обратно в тарелку, и Юркий наконец соизволил повернуть голову в мою сторону. В его круглых глазах – того и гляди из орбит вывалятся – мелькнуло узнавание.

– Снайпер? Ты, что ль? – прохрипел он, продышавшись.

– Не, это моя трехмерная проекция на данную точку пространства, – сказал я.

– Ну ни хрена себе! – выдавил из себя мой собеседник. После чего припал к банке с пивом, многократно увеличив сходство с ктулху. Хотя мутанты пива не пьют, но во время кормежки тоже пыхтят и отдуваются – точь-в-точь Юркий, заливающий стресс солидной дозой «Зоны премиум».

Наконец торговец закончил ритуал приема успокоительного, бросил под стол смятую банку и, основательно вытерев правую руку о несвежую скатерть, с чувством протянул ее мне. Судя по осмысленному взгляду, он был готов к общению.

Я пожал потную ладонь торговца без энтузиазма, поставив себе зарубку потом в туалете тщательно оттереть ладонь хозяйственным мылом.

– Какими ветрами тебя сюда приволокло? – поинтересовался хозяин потной ладони, изрядно воняющей луком и бараниной, несмотря на проведенные гигиенические процедуры.

– Попутными, – уклончиво ответил я. – Лучше скажи, что нового в Зоне произошло за это время?

– Да до хренища нового, – сообщил Юркий. Судя по его бегающим глазам, торговец усиленно соображал, какую выгоду можно извлечь из моего появления, но пока ничего путного в голову ему не приходило. – Правительство учудило вот, собирается Зону официально уменьшить – ходи кто хошь, делай чего вздумается. Типа, планируют пересмотреть уровень радиоактивного загрязнения на территории Зоны, перенести периметры и на освободившихся землях строить чего-то.

– Строить? Ну-ну, – криво усмехнулся я. – Если не принимать во внимание мутантов и аномалии, то только под саркофагом сейчас как минимум около ста килограммов особо токсичного плутония. Это ж практически вечный элемент с периодом полураспада двести сорок пять тысяч лет, один микрограмм которого – смертельная доза. Он что, за четверть века сам оттуда выковырнулся и испарился? Четыре часа нахождения возле Саркофага – смертельная доза. Одна пылинка, выброшенная из Саркофага тогда и попавшая в легкие сейчас, – смертельная доза…

– Ну, завелся сталкерюга, – проворчал торговец. – Как же, Зону его половинят. Да только, думаю, не даст она себя резать. И топтать себя кому не лень тоже не даст.

– Ладно, Юркий, это всё лирика, – произнес я. – Давай-ка ближе к АКСу вернемся. Реально ствол и снаряга нужны. Здесь, я смотрю, что-то вообще тухло стало, через Третье кольцо перочинный нож не пронести.

– Это да, – кивнул Юркий. – А через Второе и Первое – тем более. И цены взлетели на шмалялово-сажалово – только держись.

– Знакомая песня, – хмыкнул я. – У Жмотпетровича ноты списал?

– Ты Петровича не трожь, – оскорбился Юркий. – Он в свое время мою шкуру спас. Правда, после этого каштаны из огня я для него потаскал изрядно, пока долг не отдал.

– Почему я не удивлен? – сказал я. – И все-таки, Юркий, чем порадуешь блудного сына. Только заранее предупреждаю – ПМы, на которых пробу негде ставить, не предлагай, не буди во мне сфинкса.

– Тебе предложишь, – покосился на меня торговец. – Себе дороже. Только реально нет ничего достойного. Я ж под вояками сижу как под прессом, а с ними какие эксклюзивные заказы? Так, смех один.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.